Перемещаясь по Сифону, Лена определила его как длинный узкий тоннель, где можно передвигаться только ползком. По крайней мере, первые десять-пятнадцать метров. Лене пришлось двигаться именно так, а потом – на локтях и коленях, сжимая в одной руке паспорт, в другой проклятую статуэтку. Даже мелькнула мысль, как это, наверное, похоже на сюжет современной комедии: студентка-археолог, укравшая с места раскопок древний бронзовый артефакт и паспорт не менее древнего человека, сматывается через черный ход.
Когда свет впереди уже стал достаточно ярким, а сквозняк потянул сильнее, она услышала шорох сзади. «О нет!!!» - вспыхнуло в мозгу Лены, и она стала прорываться по тесному проходу изо всех оставшихся у нее сил, разрывая одежду и ломая ногти.
В своих самых кошмарных снах она переживала нечто подобное... Как ее догоняет монстр. Он был грязным и злым. И еще он был мужского пола. И он хотел защекотать ее. Она просыпалась с криком, и мама успокаивала ее потом полночи...
Наконец Лена вырвалась на свободу, но тут же покатилась под гору, ибо Сифон выходил на край небольшого обрыва. Оказавшись на ровной поверхности, она громко завыла, бросив статуэтку. Боль в сожженной ладони облила мозг горящим напалмом. Прижав руку к себе, подобрав вещицу левой рукой с земли и кое-как запихав ее в карман джинсов, Лена быстро, насколько могла пошла в сторону ближайшей деревни. По дороге она разучивала свою «легенду»:
- Я студентка, заблудилась в пещере, еле нашла выход, фонарь погас и я не знаю, где все... Так я им и скажу... Так и скажу...

Виктор, прорвавшись к выходу из Сифона, вывалился под гору и, перевернувшись несколько раз, увидел удаляющуюся Лену. Выкрикнув ей в спину «Стой, зараза! Стой! Оставь Хя! Стой, в рот тебя!», он не увидел желаемого результата (кроме разве что ускорившегося шага девушки) и длинно выматерился. Закончив тираду, Виктор продолжил:
- Ну ладно, овца драная... Сейчас достигнем всего... Так, напряглись... Руки-ноги целы... Где же это... А, вот... Начали!!! – в голове у него зазвучало: «Предскажи, предскажи им смерть, Прочитай, разгадай эти мысли, Подними – и разбей их о твердь, Убивай – режь на части их жизни!» Под эту мелодию в голове Виктор, принюхиваясь и периодически переходя на четвереньки, спустился с горы и начал преследовать Лену. «Кусты... камни... а, черт, руку больно... нет, не вывих... встали и бегом... «предскажи им смерть - убивай, если хочешь просто выжить»... вот и она...» Опередив Лену и свернув в кусты, он дождался, пока девушка подбежит поближе, и, выпрыгнув из кустов практически рядом с ней, встряхнул правой рукой – как тогда, у себя дома; и так же, как тогда, лезвие ножа сверкнуло непойманной рыбкой.

Почти одновременно Лена остановилась, каким-то даже не шестым, а десятым чувством поняв, что в кустах кто-то есть. И ее предчувствия тут же оправдались. Она застыла как вкопанная буквально в паре метров от грязного растрепанного нечто, из волосатой лапы которого прямо к ее сердцу тянулось холодное лезвие. Прежняя Лена испугалась бы… как минимум. Нынешняя – минуты две неотрывно смотрела ему в глаза. Она читала где-то, что звери этого не любят и уходят… или бросаются. Но ее противник зверем не был. Он был человеком, добровольно принявшим зверя в себя и выпустившим его сейчас на охоту. И прежней Лене, наверное, стало бы страшно. Нынешняя – пережившая чужие смерти и свое использование в чужих целях – если и испытывала какие-то чувства, то страх среди них абсолютно не просматривался. Со словами «К черту!!!» она вытащила статуэтку из кармана и продолжила:
- Тебе это нужно, так ведь? Забери и отвяжись от меня! Да, и чтоб ты знал, она имеет силу только в Пещере, - и девушка протянула статуэтку странному существу.
Рот Виктора дергался, периодически то показывая клыки, то складываясь в грустную улыбку, то заставляя порадоваться, что с обладателем этой улыбки не встретился в темной подворотне... Мышцы Виктора переливались, как вода.
Холодная сталь плясала в руках; прямой, обратный, испанский хват - лезвие перелетало из руки в руку, отблескивало на солнце.
- Брось его на землю, Лен! Бросай! Мне он не нужен - пусть он вернется к Эрлик-Ширээ!

- О как! - Виктор чуть не споткнулся на ровном месте, но сумел остановиться, не нанеся «удар НКВД» этой студентке.
- Решилась на размен? А чего на одном месте стоишь? Ты отойди на три шага, будь ласкова!
- Ножичек! - Лена протянула здоровую руку и отступила, как сказал Виктор.
- Нож положить? Это можно. - Виктор наклонился над землей и выпустил из руки нож. Тот со звяканьем упал на статуэтку. Виктор тоже отошел на три шага, достал из кармана штормовки изрядно помятую при передвижениях по узким ходам пещеры пачку сигарет и зажигалку и закурил. Затем он сел на пятки и приглашающе махнул рукой, с улыбкой подмигнув Лене:
- Присаживайся, дева. Здесь никого нет - ты да я да мы с тобой. А, ты не куришь? Ну все равно, составь компанию усталому дяде. – Лена подошла к Виктору, присела, повела левым плечом:
- Отчего ж... Я б щас покурила. Угостишь даму сигареткой?
- Да не вопрос! - Виктор вновь сунул ладонь в карман куртки, достал пачку «Винстон Класски», открыл и протянул Лене:
- Поджиг-то есть? Или только с одними лёгкими курить вышла? – при этих словах Лена покосилась на валявшуюся статуэтку:
- Поджиг... потух уже...
- Значит, с одними лёгкими, - Виктор снова усмехнулся. – Ну держи тогда, - он достал и протянул Лене зажигалку.
- Чего стоишь-то? В ногах правды нет. А «поджиг» твой... хе-хе... меньше надо разные штучки руками хватать, тогда и Силы в них больше останется, - Виктор затянулся и пустил дым через нос, после чего задал Лене прямой вопрос:
- Как выбираться-то думаешь? Нам с тобой хоша и в одну сторону, да только дороги должны быть разные. Как решим? Ты поспешишь, а я подожду? Или наоборот – я подожду, а ты поспешишь? – он засмеялся.
- Степь твой дом, а не мой... – неопределенно сказала Лена, прикурила и сразу закашлялась. Это был третий раз в жизни. Первый раз ей захотелось узнать, что это такое, на первом курсе. Ей не понравилось. Второй раз она выпендривалась на какой-то вечеринке перед подругами, и ей понравилось еще меньше. Сейчас... сейчас она просто хотела унять нервы, и ей показалось, что это хорошая идея. Наконец она прокашлялась:
- Пойду к поселку, скажу, что заблудилась в пещере, едва выбралась...  Где остальные из группы - не знаю. Как думаешь, меня депортируют в столицу? - она опять закашлялась и сплюнула.
- Степь - она, конечно, дом. Только и гостить где-то надо, - Виктор улыбнулся.
- Ну, давай так. До развилки доберемся, а там - зад об зад и кто дальше прыгнет. А насчет депортации... Могут, только это не к нам надо. - Виктор поймал недоверчивый взгляд Лены, поджал губы.
- И зачем бы мне тебя кидать? У нас именно что поселок, отделения нет. Участковый в селе сидит... - и Виктор начал объяснять, как туда добраться.
- Так что, если сейчас выйдем, как раз к ночи доберешься. Там дом есть... – Виктор утробно гыгыкнул несколько раз, - увидишь - поймешь, он чудной такой. Постучишься, попросишься переночевать. Участковый к ночи нажрется, белых карликов будет по усадьбе гонять. А с утра, глядишь, проспится и тебя выслушает. Только имей в виду - про меня лучше не упоминать, да и про наши приключения тоже. А то он решит, что у него глюки по пьяни. Ну, готова? - Виктор встал, не пользуясь руками. - Тогда пошли.
И они пошли…
Развилка была классическим перекрестком двух грунтовок, киношным таким, со стоящим поодаль крупным деревом. Если б она писала сценарий, в этот момент обязательно появился бы сатана и предложил обоим контракт на душу. А при их приближении к этому перекрестку играла бы музыка Рюичи Сакамото из фильма «Грозовой перевал»… Но никто не появился, да и музыка не звучала… «Ни фига мы не режиссеры своей жизни...» - подумала Лена, молча постояла с минуту, глядя на Виктора, будто пытаясь запомнить каждую черту… Потом сказала:
- Надеюсь больше никогда не встретить тебя в этой жизни... Но все равно спасибо.
Виктор достал сигареты и закурил. Разогнал дым ладонью, затянулся и так же серьезно всмотрелся в Лену - прямо в глаза. Глядел долго, но без напряга, даже лицо расслабилось, и в его чертах проступило что-то похожее на улыбку:
- За что «спасибо»-то? Что кой-чего про себя понять помог? Так это всегда пожалуйста. Знаешь, как оно говорится – «заходи не бойся, выходи не плачь». А насчет «не встретить»... Надежда, она всегда последней умирает - только ты в компании при Наде какой-нибудь это не скажи. А то, помню, был у меня случай... - Виктор затянулся, выпустил дым, и задумался. Потом встряхнул головой:
- В общем, всякое бывает. Если даже и увидимся - я тебя не знаю. Ехай в город и... - Виктор пожевал губами, - живи долго и счастливо; но для этого слушай себя. Тело, оно подскажет - что можно, чего нельзя. Ты же теперь не такая, как все эти твои... - он презрительно помахал сигаретой в воздухе, посыпался пепел.
Лена не стала ждать, пока он докурит, последний раз оглядела его сверху вниз и пошла прочь, не оборачиваясь. Вдали кучкой стояли крайние дома села, среди которых ей предстояло найти самый чудной. Она надеялась, что это будет быстро. Вечерело...
Виктор посмотрел Лене вслед, последний раз затянулся, отбросил окурок, глубоко вздохнул и направился в другую сторону, к дороге, напевая вполголоса – «Солдат всегда здоров, Солдат на все готов, И пыль как из ковров Мы выбиваем из дорог...» «Теперь сумку забрать и на поезд…». Он попробовал нащупать Эдэх-Илдэх, но тот не ответил, хотя Виктор и чувствовал его присутствие.

Барабаш открыл глаза, ожидая увидеть пьяного в стельку участкового, к которому уже давно успел привыкнуть. И увидел склонившегося над ним человека, меньше всего похожего на служителя закона. Особенно по отсутствию характерного запаха. Барабаш автоматически спросил:
- Ты кто?
Лена снова вздрогнула, ощутив неприятное покалывание адреналина на коже. Она была уверена, что тело мертво.
- Я... это... из экспеди... из студентов... из пещеры... Мне ничего не надо, переночевать бы... я утром уйду. Можно, а?
Барабаш встал на ноги, прошел в глубину дома, повозился там и вынес зажженную керосиновую лампу. Осветив ею Лену и немного помолчав, Барабаш пожал плечами:
- Ночуйте, если надо, - и спросил:
- А вы что, выбрались? Вас, кажется, больше было, - при первых словах Лена напряглась, готовая дать достойный отпор, но насмешки в голосе Барабаша она не уловила. Присмотревшись к нему, Лена опознала в нем того самого оборванца, который с самого начала крутился около пещеры, и даже пытался всучить им какую-то новодельную статуэтку. В полумраке парнишка выглядел взрослее, чем на свету. Она хотела уже наброситься на него с возмущенными вопросами, а возможно, и с выкриками, но тут откуда-то из глубины памяти всплыло: она сидит дома у Виктора, тот снаряжается в пещеру, упаковывает рюкзак… «Сразу козыри светить не надо…» - услышала Лена его голос. «Какой смысл мне сейчас дергаться?» - подумала Лена. «Он – единственный, кто может мне помочь здесь и сейчас. Так пусть поможет, чем сможет… а если участковый спросит – я молчать не буду!»
Подставив под свет керосинки обожженную ладонь, девушка спросила:
- У тебя есть йод, бинт или еще что?.. У меня рука болит очень... Вот…
Барабаш кивнул, и пошел в дом, махнув Лене рукой. Та, не видя явных признаков опасности, дернула левым плечом и пошла за ним. Зайдя в дом, Барабаш прошел к тумбочке и, покопавшись в ней, достал зелёный цинковый ящичек. Это была своеобразная аптечка, правда, надписи на большинстве лекарств были сделаны иероглифами, и, судя по оформлению упаковок, были военными, произведенными во время Второй мировой войны. В частности, на одной из них солдат с желтой кожей и раскосыми глазами, с красной звездой на каске, протыкал штыком явного европеоида, но уже с белой звездой на каске, сохраняя при этом спокойное, но строгое выражение лица. Барабаш вытащил один из тюбиков с иероглифами, кусок марли и протянул их Лене.
- Вот, это мазь от ожогов. Я вашими лекарствами почти не пользуюсь. Что-то от деда осталось.
Мазь пахла отвратительно, но болело так, что особого выбора не было. Лена смазала руку и замотала кое-как марлей, после чего поглядела по сторонам. В полумраке комнаты стояли тумбочка, нелепый то ли стол, то ли сундук... и все. Лена глубоко вздохнула и задала пареньку Вопрос Дня:
- Где... тут у тебя прикорнуть можно?
- Да где хочешь. А где ты так руку-то? – Барабаш подумал, что духи подвели его, придётся ночевать на улице. «Хорошо, что хоть участковый ушёл куда-то, а то были случаи» – Барабаш незаметно поежился – «по пьяни принимал меня за залегшего бандита, ну и… хорошо хоть, ноги остались целы», - Барабаш вспомнил про простреленный мизинец на правой ноге.

******
Часть 5. Пятый день экспедиции.
Весь остаток ночи Барабаш провёл на улице. Утро выдалось совсем холодным, и он всё же не выдержал и зашёл в дом. Лена проснулась от звука шагов. Было зябко, рука жутко болела и чесалась. Увидев хозяина дома, Лена обратилась к нему:
- А, это ты... У тебя еще чуток мази не найдется? И это, подскажи, на какой кобыле к вашему участковому можно подъехать?
Барабаш порылся в ящике и бросил Лене ещё один тюбик со словами:
- Меня он должен послушать. Я его много раз буквально спасал. Кстати, мне папа что-то рассказывал про Москву. Там Сталин живёт, да?
Лена покачала головой:
- К сожалению нет, дружище. Инфа устарела. Медведев там живет, - она размотала повязку, мельком удивилась розовой кожице, проглядывающей из-под толстой черно-красной корки, и снова намазала руку, зачем-то подув на нее.
- Думаешь участковый... Знаешь, мне вообще-то только бабки нужны, штуки три-четыре, я сама выберусь, я уже не девочка. К счастью, - сказав это, Лена мрачно усмехнулась. Но Барабаш не заметил издевки – или предпочел не заметить? Так или иначе, он пожал плечами:
- Участковый, участковый… Сколько разговоров о нем… Вот пойдём к нему и попросим.
Дом участкового ничем не отличался от остальных неказистых избушек, каковых Лена насчитала примерно штук тридцать. Двор, огороженный полусгнившим забором, скрипучая калитка, облупившаяся краска на стенах... Стоя перед Неизвестностью, Лене отчаянно захотелось посоветоваться… хоть с кем, да хоть с этим пареньком:
- Слушай, дружище, я на самом деле заблудилась в Пещере. Дважды. Со мной все ясно. А если он спросит, где остальные? Я реально не знаю, что ответить…
В ответ на ее слова Барабаш снова пожал плечами:
- Не знаю. Да и не думаю, что ему будет интересно. Кстати, а что с ними случилось-то?
Услышав это, Лена сперва возмутилась, а затем, вспомнив о судьбе как минимум двух членов экспедиции, как-то напряглась:
- Что значит, не будет интересно? Он мент или где? А остальные наши... ну… нету их, в общем.
Общаясь таким образом, Лена с Барабашем вошли в избушку (по-другому назвать жилище местного служителя порядка было сложно), срач там стоял отменный, перегар – хоть святых выноси... Участковый, не сняв формы с пристегнутой кобурой, из которой к поясу тянулся тонкий кожаный ремешок, лежал на  широкой лавке возле стены, храпел и, что странно, смотрел на пришедших во все глаза. Лена откашлялась через плечо, и, почему-то вспомнив Виктора, повторила его интонации при обращении к ним – когда они пришли ночью в деревню после Мишкиного суицида:
- Я бы сказала, доброе утро...
Участковый Сергей, услышав посторонние звуки, с трудом закрыл и снова продрал глаза, выдавив из себя:
- Какое к х*** доброе...
Лена, почувствовав враждебность в голосе участкового, сменила тон на стандартно-просительный:
- Ну, то есть, здрасьте... У нас тут... у меня, то есть... небольшая проблема... по вашей части... вроде бы. Мы не рановато? – с этими словами девушка неуверенно оглянулась на дверь.
Сергей приоткрыл глаза, повернул голову на голос и понял, что ни хера не видит. Выдавив «Бли-ин... Ну кому еще...», он повернулся на бок, напрягся и произнес:
- Лампу хоть зажгите... Опять Витек что-то сотворил?
Лена вздрогнула, услышав знакомое имя, и, прошептав Барабашу «Где тут может быть лампа?», вновь обратилась к участковому:
- Не знаю я никакого Витька! Мы... я студентка, из Москвы, заблудились мы в пещере вашей, ни вещей, ни денег не осталось...
Барабаш, не обращая внимания на общение Лены с участковым, прошептал ей:
- Да здесь электричества уже неделю нет. В тот понедельник молния в щит ударила. Или то был вторник?
Услышав пробивающийся через девичьи слова сторонний шепот, Сергей психанул, «на автомате» выхватив из кобуры ПМ:
- Быстро! Осветить лицо! Руки за голову!!!

Лену, видевшую полицейских в основном в соответствующих американских и  российских фильмах, объединенных одним и тем же обстоятельством – бесконечным дружелюбием полицейских в отношении заявителей и безграничной готовностью первых исполнить все пожелания последних, на короткий момент передернуло от раздражения; дал себя знать и характер – юный, а оттого задорный и кусачий. Впрочем, девушка довольно быстро опомнилась, поэтому вырвавшуюся фразу «Мне тоже вас тут...» сменил нейтрально-просительный текст:
- … то есть, я хотела бы уехать домой. Мне бы до райцентра добраться и домой позвонить. А Барабаш, я вечером в деревню забрела, он меня переночевать пустил.
Сергей немного помолчал, ожидая, пока раскаленная игла пройдет через голову, но дождался лишь, что она оттянулась наверх, и ее острие осталось в черепе справа-вверху. Подождав еще пару секунд, и понимая, что просто так игла никуда не денется, а значит, сидеть и ждать у моря погоды нет смысла, Сергей произнес, обращаясь к Барабашу:
- Н-да... Ладно, парень, иди уже...  тут, похоже, все плохо, и помочь ты не сможешь, а отвлекать будешь... – и, визуально отследив передвижения Барабаша сначала по дому, а затем – через окно – по улице, и дождавшись, пока Барабаш отошел на достаточное расстояние, участковый обратился к девушке:
- Слушай, как тебя... Лена? Так вот, Лена, по уму я сейчас должен тебя тупо задержать.
Такой подход к ней как к гражданину, ожидающему помощи от властей, Лену абсолютно не устраивал. Молодость, знание того, что у нее есть «права человека», нежелание – правду сказать, неосознанное – разбираться с последствиями своих действий, да и представление о работе органов государственной власти с населением, состоящее из двух пословиц: «Моя хата с краю» - относительно действий населения, и «Пусть лошадь думает, у нее голова большая» - относительно работы указанных органов; все это вызвало в ее душе резкое отторжение действий Сергея и даже некоторую обиду на него. Сказав Сергею вопросительно-возмущенным тоном «Что??? За что это??? Я к вам за помощью пришла, а вы «задержать»! А ну вас!» - Лена гневно махнула рукой и уверенно направилась к выходу.
Сергей, не будучи персонажем сериала, и к тому же зная свои обязанности – как по закону, так и по совести – не стал вступать в перепалку, что-то объяснять Лене… Он просто сказал «Стоять» в спину уходящей девушке. Сказано это было так, что Лена  замерла на середине помещения. Ее как будто накрыло холодное покрывало, сковав мышцы и приморозив нервы. Она услышала в этом голосе холодное спокойствие, смешанное с угрозой; обещание найти где угодно и достать откуда угодно сквозило из каждой произнесенной Сергеем буквы.
Но это ощущение продолжалось несколько секунд. Передернувшись всем телом и скинув «очарование страха», «наброшенное» на нее Сергеем, Лена развернулась к мужчине с криком:
- А то что?! Пристрелите меня? Валяйте! У кого пистолет, тот и прав, не так ли?
Участковый, в силу профессии часто сталкивающийся с оскорблениями – а почти все из них звучали значительно хуже того, что он услышал сейчас – пропустил слова девушки мимо ушей и продолжил с теми же интонациями:
- Стой, кому сказал. Если мне придется сейчас встать - ты об этом пожалеешь. А по закону я буду прав.
Услышав слово «закон», в исполнении Сергея приобретшее черты и вес каменной глыбы, легшей на хрупкие девичьи плечи, Лена закусила губу и исподлобья уставилась на участкового. А Сергей продолжил:
- Поскольку толком ты ничего рассказать не хочешь - пойдем другим путем, - он поморщился и осмотрелся по сторонам в поисках чего-нибудь попить. Не найдя, Сергей тяжело вздохнул:
- Блин, не задалось утро в колхозе... – и снова обратился к Лене:
- Документы хоть есть у тебя?
Лена медленно нашарила паспорт в заднем кармане джинсов. Также медленно подошла к милиционеру на расстояние вытянутой руки. Не сводя с него настороженного взгляда, неохотно протянула ему «краснокожую книжицу». Взяв паспорт, Сергей открыл его и попытался прочитать написанное, но тусклый утренний свет не давал ему как следует разглядеть буквы и знаки, а головная боль мешала сосредоточиться. Промучившись несколько секунд и выдохнув «Блин, темно тут...», Сергей встал и, махнув Лене рукой, вышел на крыльцо; девушка, как привязанная, потянулась за ним.

Девушка понимала, что несет чушь, в которой сама же и запуталась. Врать она не умела… но и сидеть в местном «обезьяннике» - или что там у них теперь? – тоже не хотелось. Лене просто очень хотелось домой… и для этого она могла сказать что угодно.
Несмотря на похмелье и прочие прелести недельного запоя, Сергей все же понимал, что эта девочка - предвестник весьма серьезных неприятностей на его седеющую голову... И чем быстрее он поймет, что же произошло на его участке - тем меньшими проблемами он сможет отделаться. Но без нее все равно делать нечего. И по закону – подозрение в убийстве двух и более лиц (а это, на минуточку, пункт «а» части 2 статьи 105), и для дела – кто лучше нее все сможет показать и объяснить на месте? Поэтому Сергей решил не отпускать девушку
- Ты бы сама себя слышала... Такое несешь, что тебя не задерживать, а арестовывать уже можно. Принесла вас нелегкая, мать вас всех… Пошли в избу... – он встал со ступеньки и махнул рукой, как бы приглашая девушку следовать за ним. В сенях Сергей продолжил:
- Короче, так... Сиди тут, и давай договоримся - без глупостей. Ксива твоя все равно у меня, если что. Щас я... в норму чутка приду, и прогуляемся - покажешь, где и что произошло.
Перед Лениными глазами в ускоренном темпе прокрутились вчерашние события. По ее коже пробежал мороз от воспоминаний, зрачки расширились. «Что? Опять туда? К этим… этим…» Ужас придал девушке силы. С громким криком «Я не пойду туда!» она оттолкнула участкового и рванулась к выходу, не разбирая дороги. Но Сергей легко перехватил ее за руку и, резко рванув на себя и в сторону, буквально вбросил ее в дом, как баскетболист забрасывает мяч в корзину. Затем он зашел в дом сам.
- У тебя вариантов не много. Либо так, либо я сейчас оформляю задержание, а через пару дней с тобой уже мое начальство беседовать будет, которое ты так жаждала видеть, - с этими словами Сергей запер дверь изнутри на ключ и мрачно спросил:
- Ну? Что решаем?
Лена, сломленная окончательно, упала на лавку, на которой ночью лежал участковый, и, закрыв лицо руками и трясясь как в припадке, разревелась.
Сергей, невнятно ругнувшись сквозь зубы, прошелся по комнате. «Вот принесла же их нелегкая... Экспедиция у них, мать их в зад! А местные власти кто уведомлять будет? Сами небось себе экспедицию придумали - 20 лет, куда деваться какие взрослые… Ну ладно, надо себя в порядок привести… а она пусть подумает».
Пистолет, свое удостоверение и паспорт Лены Сергей убрал в сейф и запер его. Покосившись в сторону Лены – она продолжала сидеть, практически сложившись вдвое, плотно закрыв лицо ладонями и продолжая всхлипывать – он спрятал ключи в тайник под половицу. Затем скинул китель, стянул майку, сапоги и форменные штаны, оставшись в одних черных семейных трусах. Покопавшись в шкафу и достав оттуда чистое нижнее белье, через другую дверь участковый босиком вышел на задний двор, поднял из колодца ведро воды, пару раз глубоко вздохнул и вылил его на себя. Передернувшись от глубинного холода, Сергей выдохнул:
- Ыыы... Ух, бляха-муха... Не, нельзя так пить...
Еще дважды повторив самоэкзекуцию, мужчина почувствовал себя лучше. «Эх, хорошо бы сейчас в баньке попариться, но это потом. Вечерком, лучше всего, чтоб потом сразу спать - и утром все уже будет более-менее сносно». С этими мыслями Сергей, взойдя на заднее крыльцо, вытер мокрые ноги о затасканный, но чистый половик, снял трусы, надел сухое и чистое белье, вернулся в дом и натянул штаны - когда-то камуфляжные, ныне застиранные до полной неопределимости цвета, после чего  посмотрел на  всхлипывающую Лену:
- Ну, так как? Чего решила?

*****
Виктор в этот день тоже даром времени не терял.
… Поезд дальнего следования Алтай – Москва мчался, отстукивая колесами немудреный ритм «тутух – тутух, тутух – тутух», и каждый, ехавший в его вагонах, слышал в этих звуках что-то свое… если обращал внимание на эти звуки. В отсеке плацкартного вагона, где ехал Виктор, на шум колес уж точно не обращали внимания, потому что Виктор был, что называется,  «в ударе». Он знал, как расположить к себе «клиентов», как он называл всех, кто мог послужить ему для реализации его желаний.
Виктор обладал достаточно большим опытом в том, как использовать тех, с кем он в данный момент общался. И он применял этот опыт в полной мере, даже не вспоминая такие слова, как «совесть», «сочувствие» и пр. Как-то, в ранней юности, он читал одну книжку по выживанию в безлюдных местностях, и на одной из первых страниц слово «выживание» было разложено по буквам: каждой букве соответствовала своя речевка. Всего Виктор уже не помнил, но речевка на букву «Ж» - «Жить захочется – вспомнишь, где находишься!» надолго запала ему в память.
Главное было – завоевать доверие окружающих, с учетом их «тактико-технических характеристик». Для данного случая это означало:  молодые мужчины (один парнишка не в счет), не занимающиеся интеллектуальной деятельностью, едущие в город по каким-то своим делам. В силу места проживания и круга общения – слышавшие о «законе» и «понятиях», считающие себя «бывалыми», не причисляющие себя к «блатным», однако принимающие разные ништяки, если их обеспечит кто-то другой. По определению – «лохи», поскольку «мужики» чувствуют «блатного» издалека, и если он им что-то предложит, скорее всего, обоснованно откажутся. Потому что знают – за «просто так» «блатной» не перднет, не то чтобы пальцем пошевелить.
Конкретно в данный момент Виктор рассказывал пошлый анекдот про бракоразводный процесс:
… - Я вас не понимаю: ваша жена – интеллигентная женщина, которая к тому же берет в рот; мало кому удалось этого достигнуть!
Мужик снова замялся и говорит:
- Так это… товарищ судья… она интеллигентная, она вилкой берет!
- Ха-ха-ха-ха-ха!
Виктор налил себе полстакана, подождал, когда окружающие его мужики отсмеются, и поднял тост:
- Ну, за юмор!
- Гы-гы, ну давай!
- Ты прямо как тот генерал!
Виктор выпил, выдохнул и потянулся к дрянному китайскому ножу с пластиковой рукояткой и сырокопченой колбасе, которые лежали на вагонном столике. Отрезал, закусил и только после этого повернулся к автору последней фразы:
- Ты чё, за военного меня принял? Обоснуй, будь ласков! - хотя Виктор и говорил спокойно, окружающие напряглись. Мужчина (Толик вроде бы?), сказавший про «генерала», тоже напрягся, но ответил:
- Я про военных не говорил. Я вспомнил генерала из «Особенностей национальной охоты» - он так же, как ты, тосты выдавал в тему.
Виктор, выдержав паузу, солидно кивнул, незаметно для окружающих окинув взглядом сектор плацкарта.
«Блин, вот и «мужик» попался. Наехать? Не, он грамотно отмазался. Не по понятиям будет. Начнется перепалка… Да и много с него не возьмешь. Ладно, хай живет, впереди день длинный… А попробуем вот того, с фиолетовым галстуком... А чё он на полке зря лежит?» - Виктор встал со своего места, развернулся и аккуратно потрепал по локтю мужчину сельской внешности, лежавшего на верхней полке позади него спиной к остальным; его фиолетовый «с искрой» галстук, в сочетании с белой рубашкой в крупную синюю клетку и коричневым пиджаком в узкую полоску, висели на вешалке у него в ногах.
- Слышь, братское сердце, не в обиду - не хочешь в загадки поиграть?
Мужчина развернулся к Виктору. Его лицо, не лишенное признаков интеллекта (один высокий лоб чего стоил), вначале напряглось, но тут же расслабилось, увидев радостно улыбающиеся лица попутчиков. Судя по его поведению, мужчина ехал по каким-то «государственным» - в его понимании – делам, и, соответственно, еще при посадке, сам того не ощущая, он поставил грань между собой и всеми остальными.
- Ну, давай, - со сдержанной гордостью сказал мужчина.
- Так спускайся, дорогой товарищ! Ехать еще долго, а в компании всё веселей! – говоря это, Виктор повернулся к мужчине, и тот, как бы нехотя, слез со своей полки и основательно уселся внизу.

*****
Сергей открыл дверь, зашел в сени, прошел в комнату и мрачно усмехнулся, глядя на мирно посапывающую Лену. Какие-то мысли по поводу рассказанного девушкой проскальзывали у него по дороге к Пещере, но он решил вначале осмотреть место… происшествия. «Пока так будет правильней», - думал Сергей. «Может, они там перепились или сознание расширили, и убежали в тайгу». Но, побывав в лагере и даже заглянув в пещеру, он узнал кое-что, о чем девушка ему не рассказала. «А вот забыла или захотела забыть – это мы и выясним», - размышлял участковый по дороге к дому.
Снял рюкзак, поставил его на пол, зажег настольную лампу - делов-то было, общий рубильник включить – и, повернувшись спиной к спящей девушке, достал из кармана три паспорта и еще несколько документов и бумаг, после чего положил их на стол и невесело хмыкнул:
- Н-да, втравили меня в историю... Спелеологи-археологи, мать их растак...
Лена проснулась от звука шагов по дому. Протерев глаза, она увидела, что участковый вернулся, и теперь стоит у стола и что-то раскладывает на нем. Память мгновенно вернула ее к реальности и окатила мерзкой волной адреналина. У нее засосало под ложечкой. Она аккуратно встала, подкралась к Сергею со спины и попыталась разглядеть, что он вертит в руках.
Сергей, слыша тихий скрип досок топчана и пола (других звуков в доме не было из-за отсутствия радио и телевизора), понял, что незадачливая студентка проснулась, и, дождавшись, пока скрип приблизится к нему и сменится плохо сдерживаемым дыханием, не оборачиваясь, достаточно громко сказал:
- Ну, давай, подходи, раз проснулась... Вон стул, садись...
От неожиданности Лена вздрогнула. «Глаза у него, что ли, на затылке?» - подумала она и осторожно поинтересовалась:
- А… что вы нашли?
Сергей повернулся к ней и, отойдя чуть в сторону, приглашающе махнул рукой в сторону освещенной столешницы:
- А ты не узнаешь? - на столе лежали три паспорта, водительские права Михаила, вырезки из журналов и карта пещеры.
Увидев все это, Лена сглотнула. Внезапно ноги стали мягкими, и она присела на стул:
- И что нам теперь делать?
Сергей саркастически усмехнулся и, будучи стопроцентным русским, все-таки ответил вопросом на вопрос:
- Кому это «нам»? Тебе – правдиво объяснить мне, что же все-таки произошло в пещере;  мне – выяснить, какова твоя роль в том, что все-таки произошло в пещере. Кстати, по этому поводу… кой-чего мы с тобой сразу не сделали, но и сейчас еще не поздно… - участковый  подошел к шкафу, вытащил из него какие-то пузырьки и несколько палочек-ушечисток с ватой на конце, вернулся к столу и сдвинул бумаги в сторону, после чего расставил все это хозяйство на освободившемся пространстве и повернулся к Лене:
- Дай-ка руки сюда.
Лена нахмурилась и закусила губу. Она силилась понять: знает ли Сергей абсолютно все (следопыт хренов), или можно попытаться как-то не рассказывать уж всю-то правду? С этими мыслями она медленно протянула обе руки ладонями вверх. Увидев на правой ладони толстую черно-красную корку, уже частично осыпавшуюся, из-под которой проглядывала розовая кожица, Сергей присвистнул:
- Хренасе... Где ты так обожглась-то? – и начал, обмакивая по одной палочки в пузырек, проводить ими по нескольку раз по Лениным ладоням, а затем, показав девушке знаком, что руки надо перевернуть, по тыльным сторонам Лениных рук, бормоча при этом:
- Так, посмотрим... Халтура, конечно, но что есть... – после чего стал по одной обмакивать палочки в другой пузырек, после каждого раза тщательно рассматривая палочки под лампой.
Жидкость жгла, и довольно сильно. На вопрос участкового Лена процедила сквозь стиснутые зубы «Костер неудачно разжигала...», на что тот, закончив свое дело, утвердительно хмыкнул:
- Я и говорю - не умеете вы с огнем обращаться... – отодвинув пузырьки и отложив палочки в сторону, он кивнул головой:
- Ладно, тут вроде все чисто. Руки вымой, и в сенях на подоконнике аптечку возьми...

Но каким-то… уже, наверное, «седьмым», совсем подсознательным чувством, Лена начала понимать: Сергей ей не враг. Да, у него крайне скверный характер; да, у него есть определенные закидоны – но он просто хочет выяснить: Что. На. Самом. Деле. Происходило. В Пещере. Одновременное желание реализации подсказок сознания и подсознания вызвало у Лены отчаяние (по принципу «ну не разорваться же мне!»), которое незамедлительно отразилось в ее глазах. Со словами «Он убьет меня, если я его сдам» Лена опустила голову к коленям. Сергей пренебрежительно хмыкнул:
- Кто? Витек? Нужна ты ему... Тем более что он уехал. Не знаешь, кстати, куда и зачем он так резко сорвался? – и снова его тон заставил Лену распрямиться и бросать Сергею в лицо:
- Куда - не знаю! В Пещере... когда мы вышли... А вы знаете, что он меня уже один раз чуть не прикончил!!! И статуэтку хотел забрать! Я еле сбежала от него, он оборотень, вы что, не знали?! - по выражению лица участкового Лена поняла, что почти визжит. Взяв себя в руки, она произнесла «Я боюсь его» и, ссутулившись, положив локти на колени и опустив голову, застыла на стуле, как каменное изваяние.
Сергей вновь тяжело вздохнул и, нахмурившись, принялся разглядывать карту пещеры. Но его мысли витали совершенно в других областях. «Ох уж эти мне истерички! Студентка… Чему их там учат? С самого утра объясняю, объясняю – как рыба об асфальт! Задрала уже в корягу. Мнется, жмется… Неужели она сама их всех там перебила?.. Не, вряд ли», - оторвавшись от карты, он окинул взглядом Ленины спину и затылок. «А, может, Витек постарался? Но тогда бы ее здесь не было. Из того, что я понял из общения с ним – конечно, никакой он не учительский сын, а самый настоящий уголовник. Но по нему видно, что он профессионал. Значит, живую свидетельницу не отпустил бы… Да в самом деле!» - вдруг рассердился Сергей. «Что я тут сижу, вожусь с ней, гадаю на кофейной гуще… Пусть следователь думает – ему за это деньги платят. Убивала, не убивала, да что произошло… Улик хватает, а если что – отдельно пошлют запрос, смотаюсь еще раз туда. Так что…» - Сергей откашлялся и обратился к Лене:
- В общем, так... Либо с этого момента ты прекращаешь юлить, и нормально и честно отвечаешь на все мои вопросы, либо я оформляю задержание, и передаю тебя и вот это все, - он кивнул на рюкзак, - в районную прокуратуру. Мне лишняя головная боль не нужна. Только учти - если я тебе еще и могу поверить про оборотней, приведения и прочее - то там тебя слушать не станут. Либо тюрьма, либо дурка. Ясно, нет?
Лена медленно распрямилась, размазала проступившие слезы по лицу. Глянула на руку - опять грязь... И, решив поступать так, как подсказывало ей «седьмое» чувство, она осторожно спросила:
- У вас есть ванна... то есть умывальник? Я чувствую себя поросенком… - и, всхлипнув, добавила:
- А вы правда верите в оборотней?
- Верить или не верить можно в то, чего точно не знаешь. Так что вопрос некорректный... - ответил Сергей, вернувшись к карте пещеры. Потом отложил ее и повернулся к девушке:
- Ванны нет, но я в любом случае собирался баню топить. Можешь тоже воспользоваться, мне не убудет, - и добавил с усмешкой - Тебе оно действительно надо, это уж точно...
Баня у участкового не шла ни в какое сравнение с домом. Отдельно стоящий маленький сруб из золотистых бревен был явно построен недавно. Снаружи куча березовых дров, в предбаннике столик, табуреты, веники под потолком, чистота несусветная. Рядом с парной виднелась отдельная дверка – это была душевая кабинка. По всему было видно, что Сергей любил баню, парную и все, что с этим связано.
Зайдя в предбанник, оба разулись, и Сергей пошел в само банное помещение, тут же начав возиться возле печки с блестящей трубой, подбрасывая дрова. Постепенно в замкнутом (если не считать наглухо закрытого маленького оконца) помещении становилось жарко. Лена оглядывалась по сторонам как зачарованная:
- Ни фига себе!
Сергей улыбнулся с законной гордостью:
- Нравится? Для себя делал... Дом перестроить пока руки не доходят, его еще прапрадед строил... Вот он и... того и гляди рухнет. А банька - это дело нужное, в нашей-то глуши...