«Нулевая»

Част первая – поздний звонок

Человечество всегда стремилось к звездам. И теперь эта мечта окончательно достигнута – люди давно научились покрывать титанические межзвездные расстояния и даже создали колонии на нескольких планетах … Проклятье, словно цитата из плохой книги или киносценария! И вообще, какое это имеет значение? Ему, как и остальным десяти миллиардам, хорошо и здесь, на старушке-Земле.
Оуэн Девенпорт отвернулся от окна, выходившего на пустой и скучный внутренний двор офисного здания, наклонился к столу и уже в который раз налил себе виски. Почти половину стакана. Рабочий день давно закончился, свет Оуэн выключил, и единственным источником освещения его большого, знававшего лучшие времена офиса, оставался чуть мерцающий голографический монитор.
А ведь десять лет назад работа там, в космосе, в колониях, была мечтой всей жизни. И основой для блестящей научной карьеры! Но что-то такое нашли врачи, что-то с сердцем, даже сейчас, в сорок, работающим, как часы… Будет об этом! Можно ведь удовлетвориться тем, что он стал помогать людям. Доказывать им, что у них нет никаких проблем… Забавно! Проблем и впрямь становится меньше, но и доход падает, падает… А исследования зашли в глубокий тупик, и не за горами прекращение их скудного финансирования дирекцией местного отделения НИИТ (Научно-исследовательский институт тиклинга –авт.).
– У людей должны быть проблемы, чтобы их не было у меня, – пробормотал себе под нос Оуэн, глотнув виски. – Какой в этом смысл и интерес? Да никакого, – ответил он на свой же вопрос и осушил стакан.  – Нам так хорошо на старушке - Земле…
                Монитор оживился: рабочий стол исчез, уступив место открывшемуся диалоговому окну SKYPE. Внизу призывно мигала телефонная трубка. Оуэн провел рукой перед экраном и с добрых полминуты тупо пялился на черный прямоугольник, пока не заметил зеленый индикатор успешного соединения. Просто звонивший не включил режим изображения, ограничившись голосовой связью.
– Вы позвонили психотерапевту первого класса Оуэну Ричарду Девенпорту, – дежурным голосом произнес Оуэн. – Но, боюсь, уже поздно (знал бы ты, как же хочется послать тебя подальше, но клиент теперь редок, и глупо вот так, из принципа, тебя упускать!). К сожалению, мой рабочий день закончен. Я предлагаю вам записаться на… минутку… вот. На понедельник следующей недели. И тогда…
– Подождите, прошу вас! – Голос оказался женским, молодым и очень приятным, но крайне, до дрожи, взволнованным. – Я должна сказать сейчас! Потом не смогу, не решусь больше никогда! Поверьте мне!
– Верю! Верю! – более участливо заговорил Оуэн. – Ну хорошо. Что у вас стряслось, мисс? Могу я вас так называть?
– Да, конечно… Меня зовут Меган, – сказала девушка. – Я…
– Что?
– Я не люблю щекотку! – выпалила она. 
– То есть не боитесь её? – уточнил Оуэн и ему стало совсем скучно и погано. Очередная банальщина, приправленная изрядной порцией драматизма. И никуда уже не денешься, раз сам ответил на звонок.
– Не боюсь и не люблю! Вообще ничего не чувствую! И не могу больше с этим жить!
– Вы заблуждаетесь, мисс Меган, – Оуэн с усталым вздохом повертел в руках пустой стакан. – На самом деле любите, но не можете решить, пассивны вы или активны. В какой-то момент ваше сознание, во избежание кризиса, просто отказалось выбирать, но это не значит, что пристрастие к щекотке отсутствует. Так бывает, и нередко. Вот, я сам записал вас. Сделаем кое-какие упражнения и все встанет на свои места…
– Простите, доктор, я плохо объяснила… о Господи! – громко всхлипнув, перебила Меган. – Дело в том, что я прошла нейротест, и он показал полный ноль… Совершенно ничего, понимаете?
– Что-о?!  – Оуэн подумал, что ослышался. – Если это шутка, мисс Меган, то шутка просто отвратительная! Я даже догадываюсь, кто мог вас надоумить!
– Нет, нет! – испуганно вскричала несчастная девушка. – Доктор Девенпорт, я говорю правду! Тест нулевой! Поэтому мой врач рекомендовал немедленно обратиться к вам как одному из лучших специалистов штата!
                    У Оуэна дрожали руки, в горле пересохло, лоб покрылся испариной. Срочно требовался добрый глоток виски.
– Ну хорошо, – выдавил он, призвав на помощь все самообладание.  – Жду вас завтра к половине десятого. Знаете, где меня искать? Офисное здание на Арлингтон-стрит, недалеко от церкви. Номер офиса 303. Скажите секретарю, что пришли ко мне на специальный прием. Все. До встречи.
Оуэн закрыл скайп и ткнул кнопку на мониторе, который тут же исчез со стола, словно его и не было. Затем взял почти пустую бутылку «Дона Джона» и залпом превратил ее в уже совершенно пустую. Надел плащ, вышел, закрыл за собой дверь; приложил палец к пластинке замка, заперев ее. Все это он проделывал на автомате, а в голове раз за разом прокручивался разговор с таинственной мисс Меган. Каждое слово, от начала и до конца. Очнулся он только в вестибюле, когда увидел, что навстречу, явно не собираясь уступать дорогу, идет лысый, смуглый, начинающий полнеть мужчина в дорогом коричневом плаще и с кожаной сумкой через плечо, в очках на горбатом носу и с опрятной бородкой. Черт, да это же он сам отражается в дверях… Скорее, на улицу!
– Нулевой нейротест! – со вкусом произнес он вслух, очутившись на крыльце офисного здания и вдыхая освежающий, прохладный воздух. – Нулевой, господа и дамы! Синдром Ионина!
  Стоявший тут же электронный помощник повернул к нему похожую на пылесос голову, явно желая задать какой-то вопрос, но Оуэн сделал вид, что говорит по гарнитуре и быстро прошмыгнул мимо назойливого болвана. Он не смел и надеяться на то, что все может повториться снова. Все равно, что сорвать миллиардный джекпот в «Американ Голд»!
Первый «нулевой» появился лет через тридцать после Выброса, когда страсть к щекотке уже завладела всем человечеством и прочно вошла в жизнь как явление бытовое, обыденное, наравне с приемом пищи, сном, сексом и необходимостью одеваться. Вот почему единственный в мире совершенно нечувствительный к ней человек – Сергей Ионин, совсем еще молодой русский парень – буквально взорвал научный мир. Жизнь его и до того была сущим адом: трудно, почти невозможно представить, как жить, испытывая абсолютное равнодушие к щекотке… Когда твои друзья и близкие почти все свободное время занимают щекотанием друг друга. Когда к щекотке сводятся разговоры, когда о ней снимают фильмы, пишут поэмы и поют песни, когда деловые переговоры в бизнесе, тонкую психологическую игру, практически заменила щекотливая дуэль… А как познакомиться с девушкой, как создать с ней семью без этого? И так далее в том же духе. Но Ионин, как будто всего этого недостаточно, превратился в лабораторную мышь – сотни и тысячи тестов, исследований и снова тестов, консилиумы, сипозиумы. Сотни и тысячи раз слышать, что ты – не такой как все, и интересен лишь как редчайший феномен, а на твою личность общество плевать хотело… Б-р-р!
По спине Оуэна от таких размышлений побежали мурашки. Он шел вдоль Бойлстон-стрит, мимо парка. Небо хмурилось, наливалось свинцом, моросящий мелкий дождь превращал огни фонарей, рекламные объявления и подсвеченные вывески многочисленных заведений в размытые цветные пятна. По правую руку, за ограждением, водяную муть то и дело рассекали приземистые, стремительные экокары, но она тут же смыкалась вновь за их плоскими спинами. Огромный экран на фасаде фешенебельного отеля демонстрировал фрагменты новой ленты известного режиссёра: какое-то чудовище, пуская слюни, или что там у него было вместо них, с увлечением щекоткало пятки сразу всей команде космического корабля, включая женщину – капитана. За происходящим завороженно наблюдали, чуть ли не раскрыв рты, несколько праздных зевак, но и остальные прохожие нет-нет, да и бросали взгляд в сторону огромных, блестящих, словно намазанных маслом аккуратных ступней, пальчики которых аппетитно сжимались и разжимались, пока их исследовала диковинная инопланетная конечность.
Оуэн двинулся дальше. Он собирался дойти пешком прямо до дома, благо жил всего в нескольких кварталах от работы, рядом с Университетом Суффолк, где когда-то получал первое высшее, а ныне училась его дочь. Такая прогулка, пусть даже под дождем, отлично помогала упорядочить мысли. Итак, тайна синдрома Ионина не была раскрыта, а сам он, кажется, умер в 92 года, во время проведения очередного опыта. Вспомнили об этом случае, ни много, ни мало, через целых полтора столетия, когда на всех навели ужас события на планете 456НU-Минерва. Один из колонистов, геолог Кевин Паттерс, ни с того ни с сего натурально спятил и прирезал троих коллег на своей станции, а четвертого тяжело ранил. Выяснилось, что мужика достала вполне естественная привычка сослуживцев снимать усталость взаимной щекоткой каждый вечер, и ей же забавляться по утрам, чтобы привести себя в форму (и их, почему-то, ничуть не беспокоило, что Паттерс упорно отказывается от любимого с детства занятия). Позже, конечно, установили, что именно в детстве Кевин перенес какой-то шок и тяга к щекотке была просто глубоко подавлена, причем этот факт он нагло скрыл от врачебной комиссии при прохождении подготовки для работы за пределами Земли. Однако призрак синдрома Ионина уже пошел гулять по миру… И вот тогда появилось нейротестирование – проверка каждого нерва, каждой нервной клетки человека на восприимчивость к щекотке. Плюс к тому сопутствующие психологические исследования. Чтобы случившееся на Минерве не повторилось больше никогда и нигде.
Дверь ему открыла Джун.
– Привет! – сказала она, чмокая мужа в щеку. – Что это ты сегодня без экокара? Да еще в такую погоду?
– Просто решил поддержать форму, – машинально ответил Оуэн, все еще находившийся в своих мыслях.
– Вот как? – усмехнулась Джун, тыкая пальцем в его начавший неумолимо округляться живот и принюхиваясь к чуть отдававшему алкоголем дыханию. – Ладно. Иди раздевайся, а потом закажем чего-нибудь. Чего бы ты хотел на ужин?
– Выбери сама, дорогая…
Вместо того, чтобы заняться ужином, жена проследовала за ним в спальню. Джун Дейвенпорт внешне совершенно не походила на директора крупного издательства, да и на свои тридцать тоже не тянула. Невысокая, стремительная в движениях, с озорным прищуром зеленых глаз и такой же озорной улыбкой, веснушчатая, одетая в простые джинсы и майку, она скорее напоминала подростка. Вот только деловая хватка у этого «подростка» была стальной, да и поссориться с ней Оуэн не пожелал бы даже врагу.
  Он не успел еще стянуть с себя рубашку, как ловкие, миниатюрные пальцы Джун с так обожаемыми им остренькими коготками оказались в его подмышках и пробежали по бокам. Оуэн вздрогнул, с улыбкой повернулся к ней, взял ее лицо в ладони и поцеловал в губы.
– А для тебя есть сюрприз! Новая игрушка! – сообщила Джун, доставая из шкафа какую-то толстую палку с зеленым шариком на конце. – Подсвечивает зоны, где щекотнее всего. А что, удобно! Особенно для таких неопытных тиклеров, как ты.
– Мимо. Твое тело для меня – открытая книга.
– О, наоборот!  Поверь, ты будешь посрамлен! Смотри!
Джун ловко скинула с себя всю одежду, легла на кровать, включила прибор и провела светящимся шариком сначала по шее, потом по аккуратной маленькой груди, соблазнительному плоскому животу; призывно улыбнувшись, продолжила уже ниже. И там, где шарик касался кожи, она рассвечивалась разными цветами, словно изображение на тепловизоре. Как ни устал Оуэн, игнорировать такое было трудно. Он решил поверить палке и начал быстро, в любимом ими обоими темпе, щекотать жену в нежном месте под грудями, пылавшими алым огнем. Джун извивалась, заливаясь возбужденно-радостным смехом, ее кожа тут же покрылась блестящими, мелкими капельками пота. Продолжая манипуляции одной рукой, другой Оуэн, словно заправский иллюзионист, быстро извлек из-под подушки электронное перо (тоже похожее на палочку – дизайнеры подобных игрушек, как видно, не отличались особым талантом), дававшее слабый разряд тока, и стал водить им по низу живота Джун, иногда подбираясь к пупочку или спускаясь еще ниже. Смех женщины перешел в повизгивание, она задыхалась, инстинктивно пытаясь перевернуться. Пожалуй, стоит тебе это позволить, дорогая. Потому что вот тут, прямо над округлой попой, и под коленками у тебя тоже разгорается пламя… Сейчас, вот так… К черту электронный хлам – давай-ка попробуем кисточку (о да, припасена и она!). Самую настоящую, с мягкими ворсинками… Сейчас ты должна чувствовать не просто щекотку где-то в отдельности. Она охватывает тебя целиком, возбуждая каждый нерв, каждый участок кожи… Ты перестаешь понимать кто ты и где находишься, проваливаешься в бездну удовольствия, и там тебя ждет неутолимый жар…  Я знаю, я изучил это… я же доктор…
– Прфхммм! Ооооо! О!   – билась в истерике Джун. – Б-о-о-оооже! Еще! Аааа! 
Наконец она издала животный вопль, бросилась на мужа, повалила его, уже давно готового, оседлала и начала яростно двигаться вверх и вниз, а ее пальчики в то же самое время снова впились ему в подмышки...
После того, как все закончилось, они некоторое время лежали обнявшись, опустошенные и счастливые. Мир теперь казался состоящим из сплошного добра.
– Когда ты успела это купить? – спросил Оуэн, кивнув в сторону ненужной уже палки. – Ты же не ходишь в подобные магазины.
– Я и не ходила. Это вещь Сандры.
– Вот как? – недоверчиво поднял бровь Оуэн.
– Дорогой, ей уже восемнадцать, она вполне взрослая девушка. А такими игрушками сейчас пользуются дети и помладше ее. За своими исследованиями и бесконечной работой ты отстал от жизни.
Оуэн взял палку, осмотрел ее со всех сторон, будто увидел впервые. Господи, каких только средств не напридумано сегодня для щекотки! Палки, шарики на веревках, электронные перья, стимуляторы и тому подобная чушь. Смешно даже представить, что до Выброса люди преспокойно обходились обычными перьями, щетками, кистями, а чаще всего собственными пальцами. Хотя в те времена любителей щекотливых развлечений были единицы, причем именно они, а не такие, как «нулевая» мисс Меган, считались людьми с отклонениями… Стоп! Мисс Меган!
Воспоминание о ней накатило на него, подобно океанской волне. Завтра! Завтрашний день, черт дери, может стать для него поистине судьбоносным!