Tom G
Месть подаётся холодной
Перевод Трикстера.
M/F, F/F.
Он ждал девять лет. И этот дивный час настал.
Тоня застонала. Он посмотрел на часы. Она ещё не вполне очнулась, но это вот-вот должно было случиться. Он коснулся выключателя и услышал, как заурчала электрическая лебёдка. Тоня, чьи запястья были привязаны ремнями к концам железной перекладины, приподнялась из положения лицом вниз на обитой кожей скамье. Когда тросс, прикреплённый к центру перекладины, поднял её обнажённое тело на колени и вытянул руки над головой, он отключил механизм.
Она застонала снова. Он подошел сзади, чтобы убедиться, что её щиколотки надежно привязаны к скамье. Все было в порядке. Босые ноги Тони свисали с конца скамьи и он довольно долго стоял, глядя на них.
Тоня подняла голову.
- Что… – Она запнулась. – Где я?
- Здравствуй, дорогая. – Прошептал он.
Она узнала его голос – и закричала.
- Придумай что-нибудь получше. – Сказал он, когда она приумолкла, чтобы вздохнуть. – Мы в подвале, стены звукоизолированы. А главное – Тоня, солнце моё, – никто не знает, что ты здесь…
- Роберт, ты ублюдок! – Прошипела она. – Что это за хрень?!
- То, что ты мне задолжала. – Ответил он, помолчав. – В самом деле, Тоня, ты же не думала, что я просто упаду на спинку и всё прощу – твою измену, твоё предательство, твою жадность? А ты предала меня, дорогая. Это факт. За такие вещи рано или поздно приходиться платить.
- О, Роберт, пожалуйста, не делай мне больно! – Заголосила она. – Прости! Прости! Слушай – я никому не скажу – ни словечком не обмолвлюсь – я клянусь! Только, пожалуйста, выпусти меня!
- Ты уйдешь не раньше, чем я расчитаюсь с тобой, Тоня. – Он хихикнул. – Это может случиться скоро. А может и не очень. Но не волнуйся. Во вред тебе это не пойдёт, можешь быть спокойна. Да и больно не будет, наоборот – где-то даже весело. А теперь заткнись на минутку, дорогая, если не хочешь, чтобы твоё наказание началось прямо сейчас.
Она замолчала. В каком-то смысле, – подумал он, – это была лучшая часть всего мероприятия. Предвкушение. Саспенс. Осознание того, что его прекрасная бывшая жена полностью в его власти.
А она была прекрасна – так же прекрасна, как всегда – с безупречной кожей, всё такая же стройная, маняще гибкая, длинноногая, с изящно-нахальными грудками, классически красивым лицом и гривой пшеничных волос, рассыпанных по верхней трети спины. Вот только рот её был чуточку широковат, и голубые глаза, никогда не терявшие своего жестокого, бездушного блеска, немного портили её совершенство.
Он не обратил внимания на этот подзаборный блеск, когда женился на ней. Ему понадобилось два года, чтобы понять, что он значит.
А теперь Тоне придётся понять, что значит встать на пути у человека, одержимого жаждой власти.
- Ну что ж, дорогая, пора начинать. – Он пододвинул табурет к концу скамьи, сел и вынул из кармана рубашки хромированный нож для бумаг. Тоня вся извернулась, оглядываясь через плечо, но рассмотреть, что он делает, не могла.
- Роберт, пожалуйста… – Начала она.
Он не дал ей закончить – прикоснулся остриём к подушечке на её симпатичной правой ступне и мягко провёл им вверх до самой пятки.
- А-а-ха! – Взвизгнула Тоня. Она сделала бесполезную попытку отдёрнуть ножку подальше от источника щекотливых ощущений.
Он провёл остриём своего канцелярского орудия обратно вниз по её подошве и сразу снова вверх.
- Ха-а-а а-а-ах ха-а-а ха-а-а ха-а-а! – Заверещала она.
Он замер на мгновение – и принялся водить остриём по ноге уже не переставая.
- Ни-хи-хи-хи-хи-хи-хи-и-не-на-а-а-адо! – Завывала Тоня. Пальцы её ног безумно корчились. – Не мои ноо-гии-иии-хии-хии-хии-ии-хии-хии-хии-хии!
Он схватил её большой палец, оттянул назад и кончиком ножа стал рисовать на своде ступни маленькие круги.
Смех Тони взлетел до истерического, истошного визга. Гусиная кожа проступила на её теле. Её запястья и щиколотки рвались из стягивающих их ремней.
Он переключился на левую ногу, применяя то же лечение. Тоня реагировала с особой силой, когда кончик его письмореза, случайно соскользнув, оказывался меж пальцев её ног, поэтому он сосредоточился на этих нежных промежутках, развигая её пальцы и с хирургической точностью исследуя скрытые между ними участки.
- Хайайайайииии-ииииии-хииииии-хииииии-хииииии! – Выла Тоня. – Йаааа-хаааа-хаааа-аааах-хаааа!
Наконец, вдоволь пощекотав обе ноги, он решил, что настало время проверить эффективность других методов истязания. Отправив канцелярский нож обратно в карман рубашки, он встал и обошёл вокруг Тони, чтобы выяснить, как её дела.
Дела были плохи. По сияющим ярким розовым цветом лицу и груди ручьями сбегал пот. Широко открытый рот жадно глотал воздух, слёзы текли по щекам, взмокшие волосы прилипли ко лбу. Всё тело дрожало от изнеможения. Он взглянул на часы и был приятно удивлен, обнаружив, что каких-то двадцати минут щекотки ног хватило, чтобы довести его бывшую жену до такого состояния.
- Пожалуйста… – Прохрипела она, заметив его. – Пожалуйста... не надо... больше... Я больше не вынесу... Хватит…
- Неужели? – Усмехнулся он. – Но, дорогая! Мы ведь ещё только начали! Поверь, я совсем не хочу защекотать тебя до смерти. Но уж до лёгкого-то нервного расстройства щекотать тебя я право имею? Всё-таки, я твой бывший муж! Это даёт мне кое-какие права, ты так не считаешь? Ну, в крайнем случае – до клинического идиотизма. Не беспокойся – ты не заметишь, в чём разница.
- Роберт... Пожалуйста…
- Побереги дыхание, ягодка. – Резко посоветовал он. – Оно понадобится тебе уже через пару секунд – я это обещаю, потому что твоя расплата, Тоня, ещё только началась.
Он уселся верхом на скамью, к ней лицом, и снова достал из кармана свой канцелярский ножик. Глаза Тони распахнулись от ужаса, когда она увидела, что у него в руках.
- Не волнуйся, дорогая. – Сказал он, злобно ухмыляясь. – Я не собираюсь воплощать давно забытую заветную мечту – вырезать на тебе всё, что я о тебе думаю. А какая была мечта… На твоё счастье, она осталась в прошлом… Всё, что я намерен сделать, это – вот это…
Он поднял свою открывашку конвертов, прикоснулся остриём к беззащитной Тониной подмышке, и мягко пощекотал.
- Ой! Не-е-е-ет! Ха-ха-ха-ха! – Взвыла Тоня. – О-хо! О-хо! Ох-хо-хо-хо-хо!
- Как ты понимаешь, дорогая, это не искупает того, как плохо ты поступила со мной. – Остриё выводило маленькие кружки в её подмышке. Голое тело Тони исступлённо билось. Её смех напоминал взрывы между судорожными вдохами. Он прошёлся кончиком письмореза вниз по её боку и вернулся подмышку. – Я не безрассудный человек, Тоня. И даже не особенно жестокий. Но я не выношу, когда люди используют в своих интересах мой в целом добродушный характер.
- Ха-ха-аа-ха! – Завывала его бывшая жена. – Уууухх! Уууухх! Уууухх! – Хрипела она. – Ии-хи-ии-хи-ии-хи-хи-ии-хи-хи-хайайии! – Заливалась она снова.
Он переложил ножичек в правую руку и стал трудиться над другой подмышкой. Искажённое смехом лицо Тони стало багровым. Пот струился по всему её телу. Нахально торчащие грудки прыгали от того, как она извивалась и корчилась.
Вдоволь пощекотав подмышки, он приступил к бокам Тони, используя кончик своего инструмента, чтобы как следует порыться под каждым рёбрышком. Задумчиво насвистывая, он щупался и скрёбся в её боках.
- Йааа-хааа-хааа-ааах-хааа-ааах-хааа-хааа-хааа-ааах-хааа-хааа-йааа-хааа! – Верещала она. – Иии-хии! Иии-хии! И-хи-хи-хи! Иии-хии-хии-йайайии!
Ему потребовалось немало времени, пока силы Тони не оказались исчерпаны. Казалось, щекотливая пытка высвободила в ней скрытые запасы энергии – она изворачивалась, корчилась и выла от смеха ещё по-крайней мере полчаса после того, как, по его прикидкам, её тело должно было сдать. Но наконец, это произошло. Тоня бессильно обвисла в своих путах. Её смех упал до слабого, сухого свиста.
Он продолжал пытку ещё несколько минут, чтобы проверить, не откроется ли у неё второе дыхание, но всё было тщетно. Тоня только вдрагивала и хрипло постанывала в ответ на возобновившееся изнасилование её подмышек. Погрузившись в беспамятство, она тихо плавала в озере розовых снов. Разглядывая её, он отметил, что метафора получилась буквальной – за исключением лица – рубиновый цвет которого переливался богатыми оттенками пурпура – тело его бывшей жены выглядело так, словно его окунали в гигантскую банку с розовым вареньем – и не только в отношении цвета – скамья под ней блестела от пота, обильно спадавшего с носа, груди и живота.
В целом, мрачно подумал он, вечер не проходит даром.
Он встал, подошёл к пульту управления лебёдкой, щёлкнул тумблером «назад» и включил питание. Тоня опустилась на скамью. Она так и не пришла в себя, её лицо уткнулось в кожу.
* * *
Когда она очнулась несколько часов спустя, он был рядом.
- Итак, дорогая, надеюсь, ты достаточно очухалась для второй фазы наших взаиморасчётов? – Он хихикнул. – Приступим?
- Ву-у-у-умпф-ф-ф! – Послышалось из-под мочалки, которой он заткнул ей рот. –М-м-м-мунг-х-х!
Тоня лежала на скамье лицом вниз, с руками и ногами, связанными за спиной. Кожаные ремни вокруг бедер и талии прикручивали её к скамье, не давая скатиться вниз. Её подбородок едва касался края скамьи.
Он оседлал скамью позади неё, и достал из кармана длинный шнурок.
- Не люблю, когда ногами вертят… – Пояснил он, связывая её большие пальцы. – Вот так! Примерно таким образом... А теперь, для начала, попробуем это…
Тоня задёргалась в своих путах, почувствовав первые прикосновения кисточки для бритья к носкам её ног. Кисть разъезжала то вверх, то вниз, от щиколоток до пальчиков.
- Ву-у-у-умпф-ф-ф! – Кричала она в мочалку. – У-у-у-унг-х-х-х! У-у-у-ур-р-р-р-г-г-г-гу-у-у-умпф-ф-ф!
Её ноги трепетали, пальчики выкручивались как могли, но это было всё. Связанная в подобный узелок, Тоня могла только ёрзать и наполнять мочалку истошными воплями.
Он продолжал подметать её ноги, в то время как Тоня старалась за двоих.
- Знаешь, дорогая… – Сказал он, помогая кисточке другой рукой. – А ведь я могу творить с тобой всё, что захочу. Я действовал чрезвычайно осмотрительно и продумано. Никто и никогда тебя здесь не найдёт…
- Г-г-г-гр-р-р-ру-у-у-ум-м-м-мпх-х-х-х! – Прохрипела она.
- И тем не менее – всё, что я собираюсь делать – это щекотать тебя. – Он провёл кисточкой по пальцам её ног. – И всё! Ничего больше! А что плохого в обыкновенной щекотке?
- У-у-у-ун-н-г-г-х-х! У-ух у-ух у-ух у-у-ух у-у-у-умпф-ф-ф-ф!
Он встал, чтобы окинуть взглядом поле своей деятельности и оценить плоды своих трудов. Плоды цвели и колосились. Щеки Тони порозовели и украсились слезами. Он взглянул ей в глаза и с удовлетворением отметил в них выражение заупокойной обречённости.
- Есть одна вещь, которую ты, дорогая, должна твёрдо запомнить. – Сказал он, обойдя её и встав подле согнутых ног. – Когда я тебя отпущу, ты никогда – никогда и никому – даже не пикнешь о нашем маленьком свидании. Это достаточно ясно?
Чтобы подчеркнуть вопрос, он вновь провёл кисточкой по подошвам Тониных ног.
- Х-х-х-хр-р-ру-у-у-ум-м-м-мпх-х-х! – Согласно замычала она.
- Потому что, если ты окажешься настолько глупа, чтобы обратиться в полицию… Честно сказать – я не знаю, можно ли на самом деле защекотать до смерти... Но у тебя появится возможность проверить это на собственном опыте.
- Ву-у-у-ур-р-р-рг-г-г-гу-у-у-унг-х-х-х!
Кисточка мела взад-вперёд по подошвам беспомощных ног Тони. Драматический эффект был невелик – она была слишком крепко связана и заткнута для балаганных страстей, но он находил очарование и тонкий психологизм в лаконизме движений, что оставались у Тони для выражения переживаний её мятущейся души. Трепет всего тела… Непрестанная пульсация мышц ног и ягодиц… Приглушенные, но полные искреннего чувства крики... Если бы его фамилия была Станиславский, он не удержался бы от восторженного крика «Верю! Верю!» Но он носил другую фамилию и наслаждался молча.
Закончив с ногами, он занял положение за её спиной и принялся пальцами щекотать бока.
- Ху-у-ум-м-м-у-у-ур-р-рнг-х-х-х-г-г-гр-р-ру-у-умпф-ф-ф! – Визжала Тоня. Вскоре она снова была в обмороке.
* * *
- С добрым утром, любимая. – Сказал он с довольной ухмылкой, когда она пришла в себя. – Ты ненадолго задремала – мне как раз хватило времени, чтобы устроить тебя поудобнее.
Тоня сидела на скамье, её руки были связаны над головой, лодыжки приторочены к скамье – так, что ступни висели над краем. У неё было больше свободы – но не средств для спасения.
Он улыбнулся и сказал:
- К сожалению, ягодка, мы должны ненадолго прерваться. Меня вызывают по срочному делу. Такая жалость!
Надежда сверкнула в её глазах.
- Ты хочешь сказать… что отпускаешь меня? – Она всхлипнула. – О, Роберт… Спасибо! Спасибо!
- Нет-нет, ну что ты, милая? – Заливаясь смехом, возразил он. – Не так быстро! Я такого не говорил…
- Но…
- Я хочу тебя кое с кем познакомить, Тоня. С кем-то, кто составит тебе компанию в моё отсутствие. – Он обернулся. – Ты можешь войти, Мишель.
Дверь открылась, и в комнату вошла молодая женщина. Она было высокой, стройной, темноволосой и какой-то по-мужски красивой.
- Привет, Тоня. – Сказала она. – Очень рада с тобой познакомиться.
- Мишель – моя ассистентка. – Пояснил он. – Последнее время я без неё как без рук. На самом деле, дорогая, – добавил он, хихикая, – именно Мишель подсказала мне этот своеобразный способ... исправления твоих ошибок. Она у меня мастерица в таких делах!
- Роберт! Пожалуйста!
Мишель неторопливо подошла и потрепала Тоню по щёчке.
- Веди себя хорошо, а то накажу. – Её лицо осветила злобная ухмылка. – Ах, я и забыла! Ты ведь уже наказана, правда?
- Смотри только – не заезди мне её! – Сказал он уже от двери. – Просто не давай ей скучать, пока я не вернусь.
Мишель кивнула.
- Не волнуйтесь, босс.
Он тихо прикрыл дверь.
Мишель была в чёрном трикотаже и сапожках на высоких каблуках. Её ногти пугали длиной и отточенностью.
- Я действительно очень рада с тобой познакомиться. – Сказала она, опускаясь на колени у Тониных ног. – Роберт говорит, что ты щекотлива до крайности. Давай-ка посмотрим, вдруг и правда… Ой, а визгу-то! Визгу!
* * *
- Роберт, что это?
Он закрыл чемодан и обернулся к жене.
- Что?
- Мне показалось – я что-то слышала… – Она озабоченно хмурилась. – Что-то странное…
- Ну… Я ничего не слышу. – Он пожал плечами. – Должно быть, тебе показалось, ягодка, но я попрошу Питера посмотреть вокруг дома.
- Я так не люблю, когда ты уезжаешь… – Сказала она.
- Не волнуйся, дорогая. – Он легко поцеловал её губы. – Я вернусь через пару дней.
- Ладно. – Вздохнула она. – Обед почти готов. Ты ведь успеешь поесть, прежде чем ехать?
- Успею.
- Девять лет… – Пробормотал он, когда жена ушла на кухню. – Девять лет я ждал! Ну что ж. Месть подаётся холодной…
Нельзя, чтобы крохотная деталь испортила всё теперь. Он поднял трубку и набрал внутренний номер, который, кроме него, знала только ассистентка. Когда она ответила, он сказал:
- Мишель, будь добра – заткни ей рот как следует.
)
