История является полностью вымышленной. Попытка воспроизвести некоторые её элементы в реальности могут повредить здоровью человека и повлечь за собой ответственность в рамках действующего Законодательства.
Homyak, который сочинял прикольные стишки и рисовал забавные картинки, но при этом так и не написал ни одного рассказа - посвящается.
ПРАКТИКАНТКИ
Вообще это всё, конечно, случилось из-за Надьки. Мы с ней тогда учились на 4-м курсе универа и проходили педагогическую практику в одной из Московских школ. Всё шло хорошо, пока однажды нас, в буквальном смысле, едва не защекотали до смерти.
В начале ничто не предвещало такого мммм, необычного развития событий. Это была наша вторая педпрактика, и мы уже не испытывали такого мандража, как в первый раз, более-менее представляя что нас ожидает. Нашу группу, разбили на пары, так, что бы в каждой паре был один сильный, в плане знаний и умений практикант, а второй, такой как Надя.
На первой неделе с нами на уроки ходила наш руководитель – Галина Георгиевна, но, поскольку мы вполне справлялись, то со второй недели она посещала занятия лишь выборочно.
Нам с Надькой достался 11-й «Б» класс. В классе было 20 человек – 11 пацанов и 9 девчонок. Отношения с ними развивались почти по такому же сценарию, как с 9 классом в другой школе в прошлом году: в начале к нам присматривались, потом проверяли на прочность, а после того, как мы, а точнее я, несколько раз жестко поставили на место особенно зарывавшихся учеников – ребята успокоились и особых проблем у нас с ними не было. А потом они нашли у Надьки слабое место. Точнее, даже два.
Во-первых, Надька оказалась очень падкой на комплименты, которые ей отвешивала мужская часть класса. За некоторые из них, я бы, лично, по физиономии дала, а Надька лишь игриво замахивалась на них рукой. И я отметила, что длинна Надькиных юбок, в которых она приходила на урок, начала стремительно сокращаться, а кофточки становиться всё более обтягивающими, что при размерах её груди было настоящей провокацией. Получить у Нади тройку теперь могли только девочки – мальчики разом стали отличниками и хорошистами.
Вторая Надькина слабость была в её природной смешливости, а ребята в этом 11 «Б» отжигали будь здоров – КВН – отдыхает, и Надька порой хохотала так, что сгибалась пополам, а то и вовсе приседала прямо возле доски, выставляя на обозрение класса свои обтянутые нейлоном коленки.
Со мной такие шутки не проходили – на комплименты я не реагировала, а рассмешить меня было не так-то легко. Хотя пару раз им это удавалось. Как-то двое ребят, вместо того, что бы ответить на мой вопрос, стали прикалываться. Я изо всех сил пыталась сдержать улыбку, они это видели и продолжали шутить. Я держалась. На помощь им пришли одноклассники и начали нести такую уморительную ахинею, что я не выдержала.
И, знаете, что я сделала потом? Взяла себя в руки. Вытерла выступившие от смеха слёзы, села за стол и влепила обоим двойки в журнал. Ручкой. Да, я такая.
Но однажды произошло вот что. В пятницу у нас шло 2 урока подряд, меду которыми была большая перемена. В этот раз оба урока должна была вести Надя, а я сидела на задней парте в качестве наблюдателя. Это такой порядок на педпрактике – один ведёт, второй слушает, делает пометки и после уроков делится своими замечаниями с тем, кто вёл. Ну, и вообще - моральная поддержка.
И вот, на первом уроке, Васька Федотов, не высокий, но коренастый паренёк, за упрямую приверженность спортивному стилю в одежде, имевший в школе прозвище «Адидас», в наглую слушал плеер. Это возмутило даже либеральную Надю – она несколько раз делала ему замечания, и даже попыталась отобрать у него злополучный аппарат, но Васька ловко прятал плеер под парту, клялся, что больше не будет, а когда Надя отходила от него – снова демонстративно вставлял в уши наушники.
На перемене Надя увидела, что Васька, положив плеер на парту, что-то оживленно обсуждает с приятелем. Она сделала вид, что идет ко мне и вдруг быстро схватила плеер с парты. «После уроков – отдам», – сказала она, не скрываю своего торжества.
«Надежда Игоревна, отдайте, пожалуйста, плейер!» – забасил Васька. Надьке надо было просто повернуться и пойти к своему столу, и тогда всё было бы нормально, но она не удержалась от того, что бы подразнить его.
На, - сказала она, протягивая плеер. Не ожидая подвоха, Васька протянул руку, что бы взять его, а Надька быстро подняла плеер над головой и игриво сказала: «Ага, размечтался, как же! После уроков отдам!»
Васька, понял, что с ним играют, и попробовал дотянуться до плеера, но Надя, имеющая рост метр 78 + каблуки, была почти на голову выше Васьки, и, отталкивая его одной рукой, не давала ему этого сделать.
Это было совсем «не по уставу», но я решил пока не вмешиваться и посмотреть, как Надя выйдет из ей же созданного нелепого положения. Я была уверена, что моего, с боем завоёванного авторитета, хватит, что бы моментально остановить любое безобразие. Как вскоре выяснилось, я сильно ошибалась.
Васька, решил так легко не сдаваться и придвинул к себе стул, что бы встать на него и получить преимущество в росте. Но Надька, разгадав его маневр, сама быстро встала на стоящий рядом с ней стул.
У меня появилось неприятное предчувствие, что добром это все не кончится…
На Надьке тогда была надета белая блузка в обтяжку, с прозрачной верхней частью из микросетки, голубой пиджак, короткая, в тон пиджака, юбка и дорогущие немецкие белые колготки, в которых, надо признать, Надькины ноги смотрелись просто шикарно. Васька, внезапно увидев прямо у себя перед носом такое чудо, решил действовать по-другому.
Ах, вы так, – сказал Васька, с хитрым, не предвещавшим ничего хорошего прищуром, – А Снегурочка у нас щекотки боится? И с этим словами начал весьма профессионально щекотать Надьке ноги – в этом деле он достаточно напрактиковался на одноклассницах. Надька, которая и так щекотки боялась больше всего на свете, а в колготках, - в особенности, пронзительно заверезжала: «Только не надо меня щекотать!» И залилась безудержным хихиканьем.
Я решила, что теперь мне точно пора вмешаться и кинулась Надьке на помощь. Но только я собралась схватить Ваську за шкирку и оттащить от хихикающей Надьки, исполняющей какой-то дикий танец на стуле, как кто-то схватил меня за подмышки. Я завертелась, пытаясь, избавится от щекочущих меня пальцев. «А ну, пусти!» - как можно строже прикрикнула я, на неведомого щекотальщика или щекотальщицу. Я, кстати, до сих пор не знаю, кто это был. Но через секунду, как и Надька, завизжала от нестерпимой щекотки, которая буквально жгла мне подмышки.
Вот тогда кто-то и крикнул – Щекоти их, ребята! Они щекотки боятся!
На меня налетело сразу несколько ребят, которые стали щекотать мне ребра и живот, и я, смеясь, как ненормальная, опустилась на пол.
Внезапно я почувствовала, что с моей левой ноги кто-то стягивает сапог – это была Вера Мышкина, признанная королева класса с великолепными вьющимися волосами и длиннющими лакированными ногтями, которые теперь плясали на моей нежной ступне, только вчера, между прочим, пережившей весьма щекотную процедуру педикюра…
И что самое страшное, на мне были колготки.
Я сказала, что Надька боится щекотки по колготкам? Да это я боюсь! До смерти! Нейлон делает мои ноги, наверное, в сто раз более щекотливыми! Если бы я попала в плен к каким-нибудь фашистам-футфетишистам, то что бы заставить меня выложить все военные тайны, им бы понадобилась только руки и пара чулок – я раскололась бы через минуту!
С правой моей ноги никто сапог не стягивал, но от этого было не легче. Там орудовал Миша Майборода – его интересовал участок от колена и выше.… И это тоже было ужасно, потому, что щекотки внутренней стороны бедер и коленей я боюсь не меньше, чем щекотки пяток! Видя мою реакцию, у моих ног, тут же возник целый мужской клуб любителей щекотания ляжек беспомощным практиканткам. Пальцы моих мучителей, легко скользили по предательски гладкой поверхности колготок, посылая в мой мозг миллионы нервных импульсов, которые взрывались там фейерверком дикого хохота.
Самое неприятное в таком положении, то, что всё, что ты пытаешься сказать, не воспринимается как нечто серьезное. Потому, что ты ржешь. А обычно никто не говорит серьезные вещи, визжа от смеха. Я понимала, что кричать что-то вроде: «Хватит, я щекотки боюсь!» - совершенно бесполезно. Даже вредно. Потому, что, во-первых, это уже и так всем ясно, а во-вторых, это может только распалить щекочущих, ибо именно таких воплей от тебя и ждут. Поэтому, я орала, что мне… больно. В прочем, это тоже было довольно глупо, ибо, когда человеку больно, он, конечно, может визжать, но визг у него потом не переходит в хохот. И, вообще, качественно визжать можно только в начале процесса, дальше смех уже не даёт этого сделать.
В какой-то момент, сквозь пелену струящихся у меня из глаз слез, я увидела Надьку. Надька уже не танцевала на стуле, а лежала на парте, распятая как жертва ацтекских жрецов на каменном алтаре. Её согнутые в коленях, разутые ноги свисали вниз, и каждую от пяток до бёдер щекотали по несколько парней и девчонок. Девчонок вокруг Надьки было особенно много, что не удивительно, учитывая её политику выставления оценок. Ноги её дергались, но их крепко держали. Пиджак был распахнут, и я видела, как большие Надькины груди под тонкой блузкой мелко трясутся от безудержного хохота. Их ей тоже щекотали. Самого хохота я не слышала, ибо хохотала сама…
Мне показалось, что меня щекотали целую вечность, хотя, на самом деле, от того момента, как мне запустили пальцы в подмышки, вряд ли прошло больше 10 минут. Вдруг, щекотка разом прекратилась. Я открыла зажмуренные глаза и поняла, что в классе стоит странная тишина. Было только слышно, как орут и визжат за дверью – ещё шла большая перемена и в коридоре бесновались уставшие от уроков школьники.
Надькины ноги безвольно свисали со стола. Сама Надька не двигалась. На лицах ребят – замешательство и страх. В голове у меня тогда пронеслась мысль: «Надьку защекотали до смерти!» Я вскочила и кинулась к ней. При этом чуть не упала – ноги не держали, к тому же я забыла, что на мне всего один сапог. Надька лежала на парте с закрытыми глазами, тушь размазана по лицу, на губах – белая пена…
Сердце!
Сердце, слава богу, билось.
«Воды!» - резко скомандовала я притихшим ученикам. А сама причинялась хлопать Надьку по щекам. Мне дали стакан, я набрала в рот воды и спрыснула Надьку.
Надька, тут же пришла в себя и села на парту. Растрепанная, без обуви, с размазанной косметикой… Да, я и сама-то выглядела не лучше.
Поняв, что произошло, Надька накинулась на учеников: Вы, что, – говорит, – дураки, что ли? Я щекотки до смерти боюсь! Чуть не умерла от смеха! И не дай бог вы мне колготки порвали – будете новые покупать, такие же!
Вот, блин, колготки её беспокоят! Ну, значит всё в порядке.
Мне принесли мой сапог. Потом достали из откуда-то из под шкафа одну Надькину туфлю и долго искали, куда подевалась вторая. Её нашли аж на подоконнике. В это время прозвенел звонок. Перемена закончилась.
Пока мы с Надькой приводили себя в порядок – благое дело, в кабинете была раковина с краном и зеркало, ученики слёзно просили у нас прощения, умоляя не писать на них докладную. Докладной это я их припугнула. И ещё колонией. Общего режима.
Урок я тогда провела вместо Надьки. Класс был тише воды – ниже травы. В последующие дни нашей практики - тоже. Надька теперь ходила на уроки в брюках. Но это не потому, что она пересмотрела свои взгляды на дресс-код учителя, а просто ей нейлоновые колготки теперь щекотно было надевать – наверное, что-то психическое из-за того что её тогда перещекотали.
Однако в последний день практики Надька снова явилась в школу в своей короткой юбке и тех самых белых колготках. Снегурочка, блин. Ребята подарили ей огромный букет роз. Вручал его Васька, по такому поводу даже сменивший свой вечный «адидас» на вполне приличный костюм и долго рассыпались в дифирамбах на тему, какая она, Надька, замечательная. Мне тоже подарили букет. Но заметно меньше.
Когда мы ехали домой, я не удержалась и легонько поскребла чересчур довольной собой Надьке под коленкой – удивляюсь, как у автобуса стекла не вылетели от её визга…
Эпилог.
В мае я узнала, что Надька встречается с Васькой Адидасом. Счастье их, правда, было не долгим: осенью, когда мы перешли на 5-й курс, Ваську забрали в армию, откуда он теперь пишет Надьке длинные письма полные любви и грамматических ошибок.
Той же осенью, Вера Мышкина, про иронии судьбы, поступила к нам на факультет. Не то, что бы я была очень мстительная и злопамятная особа, но на Посвящении в студенты я устроила так, что бы эту красотку защекотали до совершеннейшей истерики. Но про это я вам в другой раз расскажу, сейчас за мной Мишка зайдет – в кино идём, а мне ещё накраситься надо. И все-таки дурацкая у него фамилия - Майборода.
