Дэн, чья кровь хлестала из перерезанного умелой рукой горла на кусты и землю, дернувшись несколько раз, замер. Дух, наблюдая за происходящим, сделал для себя заметку: «Та-а-ак! Минус еще один балбес. Гм, что характерно - просто убил, без принесения в жертву. Становится все интереснее».
В этот раз Дэну все-таки дали умереть и, беспрепятственно пролетев туннель со светом в конце, Дэн… вновь оказался на том же самом месте, только теперь он не чувствовал своего тела и мог летать и видеть все, что происходит внизу. Например, зависнув над кустами, он видел свое тело – связанное, скрюченное, жалкое, оно лежало посреди лужи крови. Бледное лицо мертвеца с застывшим взглядом было той деталью, которая на некоторое время (пока кровь не впиталась в землю) создала специфическую картину: зеленые листья кустарника и белый камень посреди темно-красного, быстро чернеющего зеркала, отражающего небо и облака, но в отличие от обычного зеркала, раскрашивающего отражения в собственные цвета.
Виктор, согнувшись, вышел из кустов, затем распрямился и, развернувшись, пошел в лагерь, на ходу вытирая нож остатками куртки Лены, поплевывая на лезвие и дыша на него с обеих сторон. Пока Виктор шел, он натер лезвие до зеркального блеска, и этот факт его очень обрадовал: он начал напевать без слов какую-то мелодию. Дойдя до лагеря и подойдя к Лене, Виктор сумел одновременно сделать три дела сразу: наклониться к связанной, полуобнаженной Лене, убрать отчищенный нож за голенище и продолжить разговор. Лена инстинктивно дернулась в сторону, увидев мелькнувшее перед лицом лезвие, но Виктор не обратил на это внимания:
- Ну, вот как-то так. И запомни - ты виновата в его смерти! Не напомнила бы, я бы его отпустил... потом. А вот теперь, когда все проблемы решены - позабавимся! – Виктор, улыбаясь так, как будто перед ним поставили тарелку с самой любимой его едой, с резким звуком хлопнул в ладоши и потер руки.
Он распрямился и пошел по часовой стрелке вокруг ерзающей на подстилке Лены, откровенно любуясь ей. Нежная даже на вид кожа, покрытая легким загаром; длинные ступни, аккуратные пальчики с педикюром и перламутровым лаком; стройные ноги, приятная крутизна бедер, переходящая в нечто, столь же приятное с вида, но закрытое кружевными трусиками; изящная талия, аккуратный животик - явно от тренажерного зала, едва выступающие ребра; две очаровательные выпуклости, прикрытые бюстье (впрочем, не так уж и много там было прикрыто); длинная шея, аккуратная голова, лицо... впрочем, в данный момент «красивым», «привлекательным» или даже просто «миловидным» его сложно было назвать. «Искаженное гневом» - так было бы правильнее.
Виктор смотрел вовсю - и не мог насмотреться: тело, стройное тело, гармоничное тело, и эту гармонию не могли испортить даже веревки и петли, наоборот - заставляя Лену напрягать мышцы в тщетных попыток высвободиться, тем самым они подчеркивали гармонию линий этого тела. Продолжая двигаться вокруг Лены, Виктор видел, как она пытается следить за ним, как сдувает со лба челку, падающую ей на глаза; слышал ее дыхание - даже дыхание гармонировало с ее движениями. В общем, все было предельно гармонично и выстроено в едином стиле.
И вот эту красоту он собрался исказить, заставить биться в судорогах сначала смеха, а потом страсти? Этот аккуратный ротик с розовыми губами должен был дергаться в хихикании, хохоте, стонах? Это прекрасное тело, эти стройные ноги должны будут дергаться в разные стороны, вырываться из его крепких, сильных, напряженных пальцев? Уворачиваться от них и подручных средств? Прижиматься к подстилке в тщетном желании скрыть самые-самые-самые щекотливые местечки? ДА! Черт возьми, все должно было быть именно так - и так будет!
Закончив наслаждаться Лениной красотой, Виктор огляделся по сторонам и нашел взглядом кустики травы с былинками. Он отошел от Лены, наклонился, нарвал пучок и принялся составлять «икебану» - мягкие травинки в центр, твердые былинки - по бокам. Впрочем, пару-тройку былинок он воткнул в середину букета. Вернувшись к подстилке, на которой сидела связанная Лена, Виктор легким движением руки опрокинул ее на спину и провел получившимся букетом по ступне - сначала слегка, затем с нажимом.
Сказать, что Лена восприняла все случившееся как прелюдию к любовным играм, или, на худой конец, как очередное приключение на этой и так богатой событиями южно-алтайской земле – значит нагло соврать. Сказать, что она испугалась – вот это будет уже правдивее, но все равно: назвать словом «испугалась» состояние Лены, значит приоткрыть лишь краешек истины. Лене просто стало страшно. ОЧЕНЬ страшно. Как никогда раньше. На несколько секунд ее просто заморозили – как будто обдали жидким азотом.
Она не могла назвать себя такой уж пай-девочкой: о чем-то слышала, что-то читала, что-то (или кого-то) видела, один раз даже не по телевизору: парень у них во дворе, старше ее лет на 6, отсидел за убийство. Там была какая-то мутная история, ей рассказывали разные версии случившегося, но это ее не особенно интересовало. Парень как парень, ничего особенного, разве что какой-то «тормозной» - молчаливее остальных, да и в разговор вступал не сразу и часто переспрашивал, когда обращались к нему. Но ей говорили, что до тюрьмы он был вполне нормален.
И вот прямо здесь и сейчас Виктор зарезал Дэна. Тот самый Виктор, который еще позавчера принял их у себя в доме, напоил, накормил, уложил спать… наконец, он помог спасти Дэна! И теперь… да как такое может быть? Вот только сейчас Лена поняла, что такое на самом деле «разрыв шаблона». Непонятные «энергии» статуэтки; преображение Виктора тогда, в пещере; даже Дух, одним своим существованием нарушающий все известные законы природы – все это стало для Лены лишь прелюдией, обрамлением гипотезы, которая стала аксиомой у нее на глазах: если один человек хочет, то ничто не помешает ему убить другого человека. Любого. Просто потому, что первому так захотелось. Неважно, в чем причина такого желания – важно его наличие.
Все мистическое, что происходило с Леной с момента прибытия их группы к этой проклЯтой и наверняка кем-то прОклятой пещере, было для нее… если не повседневностью, то, по крайней мере, знакомым. В современном мире, светском и потому толерантном к любым видам верований, мистика и оккультизм принимались спокойно, а во многих случаях даже расценивались как «освоение новых ресурсов мозга» и прочие новации, и Лена расценивала все происходящее с ней примерно в том же ключе. Но реальным открытием непознанного – темных глубин человеческой психики – для Лены стали вот эти последние минуты на этой поляне.

Виктор, не обращая внимания на выкрики Лены, пробивающиеся сквозь смех, продолжал петь и щекотать извивающуюся девушку:
- Тех красавиц суровых таких, С цветом пяток медово-молочным, Не встречал ты давно уж в Степи, Чтоб ремнем были связаны прочным…
Голос Виктора сделал бы честь многим современным исполнителям романсов: громкость, мягкость, переливы, смакование отдельных нот – все присутствовало здесь, на Южном Алтае, на поляне у отдельно стоящей горы. Одна неприятность – продюсеров здесь не было, но Виктор их и не ждал. Он напевал точно так же, как любой увлеченный своим делом человек напевает в процессе работы. Виктор не стремился к востребованности его вокальных характеристик – он, как и все профессионалы, стремился к максимально отвечающему заданным требованиям результату, и эти стремления приносили плоды.
Слыша неутихающий хохот Лены, переходящий в визг, и видящий судорожные движения ее тела, Виктор стал щекотать «букетами» ступни Лены, сначала прямыми линиями, потом зигзагами. Увидев и услышав результат, Виктор уделил отдельное внимание пальцам Лениных ног: чередуя движения, он то водил «букетами» по пальцам, то крутил кистями рук, щекоча «букетами» пространство на стыках пальцев и ступней, то, раздвигая пальцы ног пальцами своих рук, вводил «букеты» между ними. Слыша заливистый смех Лены, Виктор умиротворенно улыбался.
Лена, не в силах больше смеяться, начала выть сквозь зубы. Из последних сил, с криком, она попыталась вырвать ножки из цепких ручонок Виктора, чтобы получить передышку хоть на секунду:
- Ви-и-и-и-итька-а-а-а-а-а! Я больше не могу-у-у-у-у-у! Пожал... ох... ну хва... ну что ж ты... отстань!!!
Видя, что крики не дают нужного результата, Лена, вспомнив советы по борьбе с насильниками от МВД «Постарайтесь сделать себя непривлекательной для насильника», решила пойти ва-банк и выкрикнула:
- Я сейчас описаюсь!
Виктор, не прекращая щекотать, пожал плечами:
- Что ж у тебя, трусов запасных нет? Переоденешься... потом... если захочешь… - и вдохновенно улыбнулся:
- А что у нас осталось нетронутым?
Произнеся это, Виктор перевел «букеты» на ноги Лены. Ямочки под коленками, бедра… особенно востребованной стала их внутренняя сторона. «Букеты» летали от щиколоток к коленям, от коленей к тазу и обратно.
Виктор все больше напоминал вдохновенного дирижера за пультом. Его радостное лицо как будто светилось изнутри, его взгляд был погружен куда-то внутрь себя, а кисти его рук раскручивали и закручивали спираль на ногах Лены. «Букеты» мягко прикасались и жестко втыкались в нежную девичью кожу, не задерживаясь на одном месте больше чем на пару секунд. Возможно, Виктор действительно слышал какую-то музыку, а девичьи хохот и подвывания служили внешним звуковым обрамлением для инструментальных партий, но внешне он никак этого не проявлял.
Примерно через десять минут тело Лены покраснело и начало гореть от мягких, покалывающих прикосновений травинок. Оно чувствовало уже даже не щекотку, а электрические разряды, от которых дрожала кожа, и кровь бежала по сосудам, повинуясь уже не столько ударам сердца, сколько этим разрядам. Лена ощущала каждый свой нерв как туго натянутую струну; ее мышцы трещали от перенапряжения. Она решила расслабиться, считая, что чем сильнее она напрягается, тем выше ее чувствительность. Но практически в ту же секунду «букеты» во вдохновенных руках Виктора доказали Лене всю наивность ее предположений. Обмякшее тело стало вдруг втрое чувствительнее, так что девушка завизжала от совершенно невыносимой щекотки. Краем сознания проскочила мысль «Черт, этот маньяк защекочет меня насмерть!», но относительно членораздельно Лена озвучила совсем другое:
- У-у-у-у-у-у-у-уйди-и-и-и-хи-хи-хи!!! Пусть-хи-хи-хи-хи меня!!!
В ответ на эту с трудом выдавленную «просьбу» Виктор только усилил щекотку – «букеты», и без того не дремавшие в его руках, ускорили темп своего движения. Хотя, по идее, дальше ускорять было уже некуда. Он даже перестал произносить слова песни – просто негромко мычал в такт.

Виктор осел на землю, сложившись, как перочинный нож. Прошло около минуты. Наконец он зашевелился. В голове было... нет, не пусто, а спокойно. «Отец-Небо наверху, Мать-Земля внизу, Великая Степь посредине» - промелькнуло в мыслях. Опираясь на трясущиеся руки, Виктор встал на четвереньки. «Авах (делать)... амгтай (вкусно)... анд нэхэр (помощник)...» - услышал Виктор. Он помотал головой, думая, что это просто шум в ушах, но нет. Его внезапно окатило холодом. Он передернулся, напрягся. «Эрлик-Ширээ, ты доволен?» По телу побежало тепло. «Би iiгээр (я здесь)... би амар (я готов)... аврал (помощь)... зориг (сила духа)...  гуйланчлах (просить)». Ощущая тепло - и не только солнечное - и чувствуя, как он постепенно становится связан незримыми нитями со всем, что его окружает, Виктор открыл глаза и посмотрел на Лену. Та лежала в той же позе, как он ее оставил, с открытыми глазами, повернув голову набок и пристально глядя на него. Виктор вдруг смутился и, встав, поспешно начал натягивать трусы.

Дух, чувствуя «сидящую» в Викторе Сущность и ее слияние с Виктором и Леной во время секса, решил не мешать им – в силу собственного же правила: «Иногда надо позволять событиям идти так, как они того хотят – это будет наилучшим выходом». Но когда любовный акт закончился обоюдным мощным оргазмом, и стало ясно, что никто из участников (включая Сущность) не пострадал, Дух решил снова поиграть с этими забавными человечками. Сказав на ухо Лене «Ой, а чего это вы тут делаете?» с интонацией незабвенного пионера из фильма «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен», он сделал так, что у смущенного Виктора, поспешно натягивающего трусы, вдруг с громким треском лопнул шов на них, тем самым превратив Виктора в эксгибициониста.

Виктор, посмотрев на тряпку, которая еще несколько секунд назад была трусами, перевел взгляд на Лену и махнул рукой со словами:
- А и х** с ними! Пусть проветрится! – и продолжил, усмехаясь:
- Комбез надену - и все дела! А то вдруг ты еще захочешь… - он подмигнул Лене, с таким выражением лица, которое бывает у гурмана после обеда, полного всяческих гастрономических изысков.
Услышав голос Духа, Лена мгновенно пришла в себя и начала неистово выкручиваться из ослабевших веревок. Очень скоро она освободила руки, а затем и развязала себе ноги и стала одеваться, быстро натягивая трусики и затем надевая вытянутые на ощупь из рюкзака носки и запасной спортивный костюм. В оба глаза наблюдая за Виктором, она не увидела в его взгляде того голода, что был пять минут назад. Видимо, «потусторонняя тварь» или покинула его, или «вернула» Виктору управление телом и разумом. Это снова был тот мужчина, с которым они познакомились два дня назад. Краем уха слушая Виктора и понимая, что в данный момент от него не стоит ждать ничего страшного, Лена обратилась к Духу:
- Вернулся? Еще скажи, что ничего не помнишь!
Виктор принял слова Лены за обращение к нему, и удивленно посмотрел на девушку:
- Вообще-то я помню всё, что было здесь и сейчас, - Виктор очень приятно улыбнулся и подмигнул Лене. - Нам обоим понравилось, разве нет?
Лена, надевая «гриндера», продолжала настороженно глядеть на Виктора. Услышав его, она машинально кивнула головой и с некоторым ехидством ответила:
- Ага... понравилось... особенно начало было неплохое, с соломкой...
Внезапно Дух ощутил чужие эманации – а именно Сущности, «сидевшей» в Викторе. С какой целью это делалось, Дух не знал, но над поляной постепенно начали собираться и чернеть тучи. Желая уберечь Лену, Дух вновь сказал ей на ухо:
- Лена, беги. И быстро. Тут щас такое может начаться...

Глядя вслед улепетывающей Лене, Виктор, сидящий на земле, обхватил руками голову и его лицо исказилось. «Бл***, да что ж такое! Голова у меня не казенная - столько раз по ней получать! Теперь чего, без каски и из дому выйти нельзя?.. Стоп, а как там Анд Нэхэр?» Виктор сосредоточился, тело окатило теплой волной. «Отлично, связь не пропала». Вдруг Виктор почувствовал, как что-то сверху капает ему на голову, и посмотрел вверх… «Ё-мазай, ща ка-а-ак ливанет!» - с этой мыслью, подхватив свой рюкзак, оружие и пояс, Виктор бросился в сторону леса - к деревне.
Призрак к тому времени уже находился в пещере. С момента смерти его тела прошло не так много времени, но он обнаружил, что стал значительно лучше видеть. Теперь он мог бы путешествовать по этой пещере и без фонарика. Более того – он стал видеть буквально сквозь стены; все пустоты, галереи, структуры горных пород – все это предстало перед ним. Иной академик – естественно, из настоящих, старой закалки – не колеблясь, отдал бы всю оставшуюся жизнь за такой дар. Но Призраку это большой радости не доставило. Он и при жизни-то не отличался большой любовью к камням и этим… как их… ну, которые растут один над другим, и с верхнего капает все время… а, сталактиты, во! Или сталагмиты?.. Да не один черт, в самом-то деле!
Но пока Призрак размышлял об известняковых образованиях в пещере, он внезапно обнаружил, что может видеть какие-то непонятные сгустки сине-зеленого света, которые хаотично перемещались по пещере, проскальзывали сквозь стены, пол и потолок. Призрак сам решил так попробовать и, к своему удивлению, тоже смог пройти сквозь стену пещеры, нырнув в какую-то непонятную выемку и тут же вынырнув обратно в коридор. «Это что же, такие же, как я?» - подумал Призрак и стал присматриваться к сгусткам повнимательней.
Сначала ничего не было видно, но постепенно на месте размытых сгустков стали появляться люди… вернее, их призраки. Да и не всех их можно было назвать людьми в полном смысле этого слова – звероподобный взгляд, практическое отсутствие лбов, массивные выступающие нижние челюсти и прижатые к голове маленькие заостренные уши без мочек заставили Призрака вспомнить что-то такое… из школьных уроков… ну, что человек произошел от обезьяны.
Но были здесь и другие – настоящие люди. Кто в обрывках шкур, кто в странных халатах с нашитыми на них костяными и роговыми бляхами, на ком-то из призраков просматривалась и современная одежда. Мужчины, женщины, даже несколько детей… Они передвигались вокруг Призрака, не замечая его.
Одиночество уже наскучило Призраку, и он присоединился к группе людей, которые двигались вглубь пещеры. Пройдя через несколько стен (сначала Призрак невольно вздрагивал, когда перед ним вырастала очередная преграда), он оказался в каком-то зале, не имеющем выходов.

Зал, выполненный кем-то (или чем-то?) в виде полого шара и окрашенный в странные сочетания красных и черных тонов, имел «встроенную» квадратную стену. Судя по внешнему виду, она была отполирована наподобие зеркала, однако ни Призрак, ни другие… обитатели помещения в нем не отражались.
Вот здесь Призрак уже не остался незамеченным. К нему сразу повернулось несколько лиц, а пара звероподобных существ, снявшись со своих мест и подлетев к Призраку, принялись его обнюхивать, глядя недоверчиво-агрессивно. Призрак, еще  помнивший оборотней, невольно попятился – эти существа выглядели слишком уж… нечеловечески.
- Не бойтесь, молодой человек, - раздался у него за спиной доброжелательный мужской голос. Призрак от неожиданности рванулся вперед, оттолкнув одного из обнюхивающих, со шрамом на черепе в виде пробора, и пролетел через весь зал, сумев затормозить только у квадратной стены. Обернувшись, он увидел человека типично интеллигентной внешности, с аккуратно подстриженной бородкой, которого Призрак почему-то сразу определил как Профессора. Профессор улыбался и гладил по голове существо, которое Призрак оттолкнул.

Призраку стало интересно – как эта тетка попала в пещеру? Что она там забыла? И он, подлетев поближе, сделал так, как сказал Профессор. Тут же на экране перед ним начался фильм, который Призрак, немного подумав, определил как исторический.
Люди на лошадях, в фуражках и мохнатых папахах, размахивая саблями и стреляя из винтовок, напали на ту деревню, где жил Виктор – то есть тогда он там еще не жил, по улицам ходили люди в какой-то старой одежде: длинные рубахи, штаны, лапти, у некоторых на головах картузы. Сначала Призрак подумал, что нападавшие – горцы, но, присмотревшись, увидел под папахами русские лица и понял, что это казаки. С криками «Бей краснопузую сволочь!» и «Земли захотели? Будет вам земля!» они стреляли по людям, мечущимся по улицам, и поджигали дома.
Застрелив нескольких женщин, казаки согнали остальных на деревенскую площадь и, выбрав из толпы четверых мужчин, одетых в какое-то рванье – только один из них был в фуражке и кожаной куртке – содрали с выбранных верхнюю одежду и связали им руки за спиной. Затем связанных мужчин повалили на землю, один из казаков отошел к ближайшему дому и, принеся оттуда лопату, начал копать. Другой достал из ножен шашку и, красуясь, вспорол лежащим животы – по одному удару на каждого, после чего первый начал закидывать в раны выкопанную землю. Старший, гарцуя на лошади перед согнанными крестьянами, кричал что-то о чужой земле, о том, что если они не уйдут, то их так же накормят, как и этих, перемежая свои слова таким матом, что Призрак, будь у него кровь, покраснел бы.
Тут на экране появилась женщина – в компании еще нескольких, с детьми, они убегали в лес, к пещере. Их заметил дозорный казак, который поскакал в деревню и доложил об этом старшему; тот отправил в погоню несколько человек. Беглянки не смогли далеко зайти в пещеру, не имея фонарика, и спрятались в одном из отнорков. Казаки, по той же причине, не полезли в отнорок, и один из них что-то скомандовал, после чего остальные побежали в лес и принесли оттуда много веток – сухих и с листьями, сложили из них костер и подожгли его, так, чтобы дым шел в отнорок. Призрак видел, как матери зажимали рты детям подолами своих платьев, чтобы те пожили чуть подольше; видел, как ухмылялись казаки, сворачивая самокрутки и прикуривая от горящих веток, со словами «Как лис выкуриваем, вашбродь!» или «Все равно коммунячьему отродью подыхать!». Наконец, он увидел, как та женщина, к которой он прижимался, с искаженным лицом и выпученными глазами, хватая губами уже чистый дым, выпустила из руки подол своей юбки, которой она затыкала рот сыну, и как сын, прижимаясь к матери, с закатившимися глазами также упал на пол и, хватая дым ртом, закатился в судорогах. Что характерно, Призрак ощущал все то, что чувствовали те, кого в каждый конкретный момент показывал экран, поэтому, когда мальчишка дернулся в последний раз и застыл на холодном каменном полу, Призрак чувствовал себя раздавленным.
Призрак отстранился от женщины, а та, протянув руку, погладила его по щеке со словами:
- Болезнай… от угораздило-то тебя… влез, куда не надо было… вот мамке твоей будет горе… а Витку-то этого ты другой раз стерегись… глаз у него недобрый…
Еще будучи Дэном, Призрак, отсиживая положенное время на уроках истории, никогда не думал, что и как переживали те люди, о которых говорил учитель. В принципе, история вообще его не интересовала. Но когда вот так… Собравшись с силами, он направился к Профессору:
- Но как же так? Нам говорили – «революция», «переворот»… «людям лучше стало»…
- Тем, кто был в деревне, действительно стало лучше… - увидев недоуменное лицо Призрака, Профессор кивнул головой:
- Я объясню. Вы сейчас видели историю переселенцев на земли Южного Алтая в 1920-е годы; в царской России эти земли были закреплены за Сибирским казачьим войском. Соответственно, казаки, сбежавшие за границу и совершавшие периодически набеги на территорию Советской России, очень негативно отнеслись к тому, что их войсковые земли были отданы каким-то «лапотникам», как они называли крестьян. Казаки стремились устрашить крестьян, чтобы те не осмеливались занимать их землю, ну и соответственно… - Профессор пожал плечами.
- И это никак нельзя изменить?
- Молодой человек, вам их жаль?
- Да!
- Увы… У них был шанс – хотя бы у того же мальчика, попробовать прорваться через костер. Он этого не сделал. Соответственно… - Призрак замер перед холодной логикой слов Профессора, но тут же вскинулся:
- А я? А как же я? Я тоже не смогу уйти отсюда? Да я тебя, сука ученая… - Призрак схватил Профессора за лацканы пиджака, но тут же получил такой пинок, что пару раз перевернулся через голову и вновь осознал себя только у противоположной стены зала. Профессор кивнул несколько раз.
- Увы, мой юный друг… Сила пещеры не дает никому из… присутствующих здесь сражаться друг с другом. Иначе здесь остались бы только те, кто жил в этой пещере с  начала времен. Кстати, советую посмотреть их историю, - Профессор подтолкнул к Призраку одно из существ, которое только что гладил по голове. Остроухий (мужского пола, судя по внушительному «прибору» между ног) тесно прижался к Призраку, и тот увидел…

Ошарашенный свалившимися на него сведениями, переживший за несколько дней, проведенных в этих краях столько, что и более взрослому человеку хватило бы с лихвой, Призрак озверел. Помня о недопустимости рукоприкладства, он завел руки за спину – чтобы не сорваться – и, тщательно подбирая слова, чтобы донести до Профессора свои истинные чувства по отношению ко всему окружающему, Призрак долго и от души говорил о разном. О том, как и в каком составе проходила экспедиция, с краткими, но емкими характеристиками каждого из участников, не исключая и себя; о том, где он видел этот Южный Алтай, все эти горы, пещеры и конкретно Эрлик-Ширээ, а также что он с ними делал; от кого и в результате каких действий произошли те, кто его сюда затащил и те, с кем он встретился уже здесь, еще будучи живым; а особенно смачно Призрак повествовал о том, что он сделал бы с Мишей, оборотнями и Виктором, попадись они ему здесь и сейчас. Нехватка красноречия у Призрака куда-то делась, говорил он громко, отчетливо, а местами даже витиевато, называя все вещи своими именами. Профессор слушал и покачивал головой, озадаченно наклоняя ее в отдельных сложных для моментального понимания местах речи Призрака. Наконец, выдохшись, Призрак яростно плюнул на пол – то есть машинально сделал соответствующий жест – и замолчал. Собравшиеся вокруг него товарищи по несчастью слушали его с разинутыми ртами, а один из них – русский мужчина неопределенного возраста, опухший, заросший какой-то неопрятной щетиной, в рваной штормовке, потертых штанах цвета хаки и истрепанных кедах – похлопал его по плечу:
- Братан, уважаю! Красиво сказал, а главное – по сути!
Профессор усмехнулся.
- Алексей прав. Сказано действительно… с чувством. Особенно меня заинтересовал ваш пассаж про британский флаг и свастику; учитывая технические характеристики как объекта, так и субъекта названных вами действий, эта процедура должна производить неизгладимое впечатление, - Профессор засмеялся, стоящие рядом подхватили. Отсмеявшись, Профессор продолжил:
- Да уж, пионеры в Подмосковье за грибами и то лучше ездили, чем вы сюда собрались. Это у вас уже не экспедиция – это ИСКпедиция какая-то. Во-первых, именно так назвали свое мероприятие по поиску Северного полюса Винни-Пух и его друзья; там все было примерно так же, как у вас – и подготовка, и путешествие. Во-вторых, для руководства вашего университета это мероприятие закончится несколькими судебными исками – я не думаю, Дэн, что ваши родители так уж философски отнесутся к тому, что им пришлют цинковый гроб с вашим телом, и это при условии, что ваше тело найдут. Извещение о том, что их сын пропал без вести в ходе организованной университетом студенческой практики, полагаю, также не будет способствовать их приятному времяпровождению. Да и родители, и просто родственники остальных участников тоже могли бы задать несколько неприятных вопросов в ректорате и в суде; и, думается мне, они это сделают. Легче всего, как я понимаю, отделалась девушка Даша – но это при условии, что она добралась до деревни.
Впрочем, я отвлекся. Эрлик-Ширээ – это… - тут Профессор пересказал своими словами то, что Призрак, еще будучи Дэном, уже слышал от Виктора, но забыл за ненадобностью, и закончил свою речь словами:
- … но пещера сама не может генерировать энергию для испытаний, и вот здесь вступают в дело обитатели нашего Стойбища. Поверьте на слово, - Профессор лукаво подмигнул Призраку, - хорошо выдержанный, то есть просидевший здесь минимум несколько лет, призрак способен на многое. Тем более, если пещера дает ему наводку на мысли соискателя через собственное информационное поле. Как происходит отбор, я не знаю. Главное – за счет соискателей можно подкормиться! И информационно – читая их мысли и впитывая информацию, и физически – когда они умирают, то сила крови, впитавшейся в камень, передается не только пещере, но и нам. Да вот, буквально, - Профессор протянул руку по очереди к двум накачанным субъектам, выглядящим крайне агрессивно, со сломанными носами и сплющенными ушами, одетыми в камуфляжные комбинезоны и высокие ботинки, затем к женщине, вертевшейся на одном месте и что-то напевающей без слов, а затем к Остроухому, который продолжал сидеть у ноги Призрака.
- Их всех выдернуло отсюда, когда, судя по вашим словам, этот Виктор шел через пещеру к Эрлик-Ширээ; в той последовательности, как я показал. Причем последний, судя по его мыслям, был направлен как помощник. Все четверо вернулись довольными и сытыми. Так что, Дэн, не все здесь так уж плохо. – Профессор дружески похлопал Дэна по плечу, но тот не обратил на это никакого внимания, подавленный перспективой просидеть здесь… бесконечность; ну или пока кто-то не сломает этот самый… Эрлик-Ширээ. В руку ему ткнулось что-то мохнатое, и, опустив голову, Призрак увидел Остроухого. Тот робко посмотрел вверх и оскалился… а может, улыбнулся? Призрак погладил его по голове и тяжело вздохнул. «Ну что ж, я всегда мечтал о собаке…» - промелькнула у него мысль, и он еще раз погладил Остроухого, а затем сел рядом с ним на каменный пол. Ожидание началось.

В это время Рысь, выполнив поручение Старика, собрался уже пойти поохотиться, но решил из любопытства дождаться – чем кончится дело: будет ли девушка звонить, и если да, то кому. «Старик – умница», - мелькало у Рыся в голове, - «не надо никому в пещеру лазить… Оно ведь как – или не находят ничего, или находят, но не то, что ищут. Ходят тут, бродят, костры жгут, лес засоряют… да и нам мешают, чего уж там! А толку никакого. Мы с пещерой в мире живем, а то, что там есть – нам не мешает…» Услышав какой-то шум из пещеры, Рысь напряг слух, но вместо попискивания нажимаемых кнопок и взволнованного разговора он услышал лишь шорох ног, удаляющийся вглубь пещеры. «Вот как! Воспользоваться, что ли, не смогла? А бежит-то как, бежит… Главное, чтобы подальше отсюда, хе-хе. Ладно, не мое это дело». Рысь тяжело вздохнул и повернулся в сторону леса. «Дети жрать хотят, надо бы им зайца поймать. Да нести его аккуратно – они в возраст входят, пора им уже и живыми игрушками потешиться. А то прошлый раз не донес живого, придушил – так Рыся недовольна была…». С этими мыслями Рысь побежал в лес.

Чуть раньше Виктор, преследуемый дождем, забежал в дом и запер за собой дверь. «Так. Сначала - переодеться, все спрятать как надо, потом - проверка. Надо же знать, что я могу», - с этими мыслями Виктор забегал по дому. Сапоги - под вешалку, комбез - в бак с грязным бельем, оружие и патроны - в подвал, в масляные тряпки и полиэтилен, под бочку с капустой (еще от прежних хозяев тайник достался, хе-хе!) Из тайника в дом - несколько пачек пятитысячных, золото, два комплекта документов: паспорта, трудовые, военники... Все это - в специальном нательном поясе. «Что же еще?» Виктор, задумавшись, взял себя за подбородок. «О, вспомнил!» Спортивная сумка, буханка черного хлеба, две банки тушенки, коробка сахару, пачка чаю. Складной нож (со стопором клинка и справкой: не является холодным оружием) – это в карман сумки,  чтоб под рукой был. Блок сигарет, кружка, две смены белья, свитер, теплые носки, кипятильник, пара книжек в мягкой обложке, несколько газет (для создания объема и... ну, в общем... бумага-то туалетная не везде есть).
Доставая документы и деньги, Виктор задумался: а зачем это в степи? Но тут же почувствовал тепло. Упаковавшись, Виктор сел за стол, начал медитировать. «Анд Нэхер?» - сосредоточившись, мысленно позвал он. По телу прокатилась теплая волна. «Как тебя называть?» «їнэ Тогтоох (имя)... єдєх (дух)... їлдэх (остановка)...» - пронеслось в голове у Виктора. «Понял, благодарю (мысленный поклон)» - теплая волна.
«Что я могу?» - холодная волна. «Ясно, надо конкретнее». Мыслеобраз - рваная рана затягивается под ладонью - теплая волна. Мыслеобраз - зеленый лист дерева сворачивается и жухнет в руке, Сила переходит к Виктору - теплая волна. Мыслеобраз - ладонь лежит на сердце человека, тот дергается, закатывает глаза, падает с перекошенным лицом, Сила переходит к Виктору - теплая волна. Мыслеобраз - взгляд высвечивает в кромешной темноте различные предметы - теплая волна. Мыслеобраз - запахи человека и животных, выделение нужных, преследование - теплая волна.
«Iїсвэр (моё)... найдан санагалзах (кормить)...» - вновь послышался в голове голос. Мыслеобраз - кланяющийся Виктор; вся поза выражает вопрос – «сейчас?» - холодная волна. Тот же мыслеобраз, только вопрос другой – «чем?» «Гижиг (щекотать)...» И мыслеобраз Эдэх-Илдэх - сцена на поляне, Виктор щекочет Лену. Виктор напрягся, представил себе Лену с пеной у рта, с синюшным лицом - холодная волна. «їгїй (нет)... аагтай (живой)...» Мыслеобраз - Виктор склоняет голову еще ниже.
«Так, эти вопросы решены. Жизненная Сила убитых - мне, Сила защекоченных девушек - ему. Отлично. Теперь...» Виктор снова напрягся. «Эдэх-Илдэх?» - теплая волна. «Идти в Степь?» - холодная волна. «Почему?» - мыслеобраз: Виктор, заросший, грязный, в лохмотьях, с обломанными ногтями, полузасыпанный снегом у корявой, едва начатой ямы - типа землянки. «В город?» - теплая волна. «Как скажешь (мысленный поклон)».
Связь оборвалась. Виктор посидел еще пару минут, приходя в себя, затем начал одеваться: свежее белье, высокие ботинки, камуфляжные брюки, штормовка, армейская панама. Взяв спортивную сумку, Виктор тяжело вздохнул. «Ну что, присядем на дорожку?» - он присел на табуретку, обводя глазами дом. «Эх, жаль, картину не возьмешь - тяжелая... Ладно. Замысел есть, а устроюсь в городе - найду художника. А если нет - так и картина не понадобится. Ну всё. Спасибо этому дому, а мы пойдем к другому!»
Виктор улыбнулся, встал и вышел из дома. Снаружи было слышно, как он звякает ключом, запирая большой висячий замок на двери. Затем снаружи донеслась песня: «Что-то мою пулю долго отливают, Что-то мою волю прячут-отнимают - Догони меня, догони меня, Да лицом в траву уложи меня...» Звуки песни постепенно затихали, по мере того как Виктор выходил со двора и шел по улице.

В очередной раз щелкнув зажигалкой (надо же, живучая тварь оказалась), Лена увидела расширение «Большого Камина». От бегущего по жилам адреналина она не чувствовала холода, хотя изо рта вырывался пар, плясавший перед глазами причудливыми белыми фигурами в свете вспыхивающей зажигалки.
- Так, еще метров пятьдесят... и я увижу, наконец, это место... надеюсь, он меня согреет... Хе!
И тут… как будто шепот пролетел возле самого ее уха: «Отдай!». Девушка вздрогнула и замерла:
- Дух? Это ты? – но Дух не отозвался, зато в Лениной голове раздалось: « Отдай ее нам!» Лена опешила:
- Н-н-нам???... Эй... кто здесь? Ай!!! – вскрикнула Лена от внезапного жжения на талии. Она машинально схватилась за пакет, опустила вниз глаза и увидела кроваво-красное свечение изнутри. Статуэтка... Она светилась каким-то неземным светом и ощутимо грелась сквозь полиэтилен. Лена отвязала пакет, развернула, вытащила диковинную вещицу. Ее довольно сложно было держать, настолько бронза была горячей. Она долго смотрела на нее, перекладывая из руки в руку.
- Пощекочи меня! - внезапно вырвалось у нее само собой.
Вздрогнув от этих слов, она вдруг разом ощутила холод пещеры и... одиночество. Ей почему-то дико захотелось, чтобы кто-то был рядом, кто-то, кто мог бы… пощекотать ее. Это совершенно абсурдное желание поглощало ее как волна, не давая ни о чем больше думать. Только одно единственное всеохватывающее желание щекотки. Сейчас. Здесь. Много.
По краю Лениного сознания проскочила мысль, что ЭТО исходит от статуэтки, что это она морочит ей голову, чтобы она не сделала то, что задумала. Пока она стояла как вкопанная в раздумьях, к желанию щекотки стало примешиваться просто желание. Сначала примешиваться, а потом и преодолевать. Усилиями воли отгоняя мысли, одну эротичнее другой, она заставила себя двинуться с места. Как ни странно, ей это удалось. Даже не пришлось щелкать зажигалкой, бронзовая вещица светилась хоть тускло, но вполне сносно, чтобы не споткнуться.
Статуэтка светила ровно, размеренно, чего нельзя было сказать о мыслях Лены: возбуждение то овладевало ей, то вновь отпускало. В какой-то момент ей захотелось бросить все и вот прямо здесь заняться мастурбацией, желательно отломив во-о-он тот сталактит… или сталагмит?.. да неважно, важно, что его форма… такая радующая, такая крепкая, приятно округлая… Эти самые «формы» попадались Лене на глаза буквально на каждом шагу, а закрыть глаза она не могла – тогда вся ее эскапада просто не имела смысла.
Ее тело, уже дважды за два дня познавшее радость всепроникающего оргазма, под влиянием чужой воли требовало от хозяйки «продолжения банкета». У Лены сводило судорогой пальцы рук и мускулы бедер, заныла промежность – настолько сильно ей овладевало это чувство. Она попробовала отвлечься болью – укусила себя за нижнюю губу, но получилось неудачно: возбуждение усилилось, видно, укус был слишком слаб или пришелся не на ту точку; во всяком случае, крови на губе она не почувствовала.
Она попробовала закрыть глаза, но поняла, что сделала это совершенно зря: во-первых, перед ее глазами замелькали такие образы и позы, о которых она могла только догадываться; а во-вторых, она практически тут же достаточно чувствительно стукнулась лбом о выступ стены. Боль от удара позволила ей сосредоточиться и отогнать возбуждение. Пользуясь несколькими секундами передышки, Лена выдохнула в пустоту пещеры:
- Дух, я не знаю, где ты, но пожалуйста, помоги мне! Я должна дойти, всего-то метров пятьдесят, не дай ей победить…
Но тишина, стоявшая тут от начала времен, растворила в себе напряженный девичий голос. Из последних сил, пошатываясь от головокружения, вызванного все тем же желанием чувства, она продолжила преодолевать остатки пути к Эрлик-Ширээ.

Она ощутила такой прилив сил, такую бешеную энергию, поднявшуюся из неведомых глубин ее тела, что могла бы сейчас пробить головой стены пещер. Статуэтка в ее руках тем временем раскалилась докрасна. Девушка почувствовала запах горелого мяса, но боли нее ощутила, и глянула на свои обожженные руки. Из головы идола исходил яркий золотистый луч. У нее мелькнула мысль, что теперь божок напоминает световой меч из «Звездных войн». Только никак не могла вспомнить, какого же цвета мечи были у хороших парней?
- Значит, я сегодня плохая!!! – с этими словами Лена размахнулась, и со всей появившейся в ней силы ударила «мечом» как палкой по голове Мишку – «зомби». Яркая вспышка ослепила ее на мгновение. А когда зрение вернулось к ней, в проходе никого не было, только пара камней, отвалившихся от стены и оплавленных на сколе, напоминали об ударе. Лена глубоко вздохнула. Возбуждение, желание щекотки, страхи, чувство вины – все это под влиянием новой силы, возникшей в ней, куда-то спряталось, затаилось, как будто испугалось живого огня. Выкрикнув «Берегись, Эрлик-Ширээ!», Лена вскинула голову, распрямилась и вступила на оставшийся короткий путь.

В этот момент Виктора как будто что-то ударило в солнечное сплетение - он согнулся, буквально на пару секунд; но тренированное тело преодолело боль. Злость наполнила его. Виктор сосредоточился. «Эдэх-Илдэх?» В ушах послышался голос: «Яг энэ vг олдсонгvй» (спешить)... «бїсгїй» (девушка)... «тїр  зогсох» (задержать)... «гижигдэх» (щекотать)... «золиос» (жертва)...
«Вот ведь манда ушастая!» - Виктор сплюнул, но неудачно - слюна попала на подбородок. Это еще больше разозлило Виктора. «Добралась-таки! Тропу, по ходу, нащупала... Ну, хотя правильно, Хя-то у неё... Ладно, надо идти. Так и так выходит - билет в один конец; только вот у кого из нас...» «Повинуюсь, Эдэх-Илдэх» - Виктор встряхнулся, и, пересиливая боль, двинулся по проходу.

Через пять минут Лене открылось то, о чем с такой уверенностью рассказывал Виктор в ту памятную ночь у него дома; то, в реальность чего она не могла поверить, пока не увидела взгляд того существа через глаза Виктора – Эрлик-Ширээ. Обычно, когда она видела фильмы, где показывалось какое-нибудь капище – неважно, древнеславянское или у каких-то отсталых народов – она со смехом, а чаще с недоумением пожимала плечами: и как можно поклоняться ВОТ ЭТОМУ? Какие-то криво стоящие бревна, кучи камней, на которых вырезано или выбито что-то непонятное – то ли лица, то ли какие-то знаки… Она не могла понять, как в честь этих идолов убивали людей? Более того – как люди сами, без принуждения, соглашались, чтобы их зарезали перед этими… этими… чурбанами?
И вот сейчас она поняла – в фильмах были только декорации, плохо сделанные ни во что не верящими людьми. А перед ней открывалось… не то чтобы «произведение первобытного искусства», не совсем «результат технологий каменного века», и даже нельзя было с полной определенностью назвать все это «культовый комплекс древних народов». То есть с чисто научной точки зрения все это присутствовало. Но эти характеристики – теперь Лена чувствовала это в полной мере – были лишь попытками прикрыть то, чего говорившие и писавшие их люди в силу своей зашоренности либо не видели, либо боялись осознать.
На самом деле это было Место Силы. Силы чистой, незамутненной, безразличной к окружающему миру, однако охотно с ним общающейся и еще более охотно берущей то, что жители этого мира могли дать. «Никогда никого не любя, никогда никому не отказывала в помощи» - вспомнилось Лене.
Золотистый, яркий свет, исходящий от «меча», «рукоятью» которого была статуэтка, как-то по-особому оттенял изображения идолов. Лене показалось… показалось ли?.. что они смотрели на нее. Не просто смотрели, а – видели. [20] Тени, сгустившиеся в глазницах статуй, казалось, следили за каждым ее движением. И, глядя на них, Лена вдруг беззвучно прошептала:
- Оборотень с Облачком Тумана встретились среди Ночной Степи...
Слова, казалось, пришли ниоткуда, из какого-то темного далекого безвременья…  а может, из параллельного мира? Они как будто хотели успокоить, убаюкать ее... Или это хмурые идолы Эрлика наводили на нее смертную тоску? Или ее о чем-то предупреждали? Но девушка не стала задумываться над этим. Она не стала убеждать себя в нереальности происходящего; она не стала просчитывать, к какому историческому – или доисторическому – периоду может принадлежать этот комплекс; она даже не стала, подобно многим, ощутившим реальность магии, обдумывать, как бы поставить эту Силу себе на пользу и при этом остаться живым и невредимым.
Она просто собрала остатки воли и стала быстро развязывать узелок на талии. Кругом пахло сыростью, поэтому она не была уверена в своей затее. Но в одном была уверена на все сто: ЭТО надо уничтожить.

Отредактировано Robert (2015-09-26 03:05:22)